Читать книгу - "Датский король - Владимир Корнев"

— Прошу прощения, матушка, может быть, вы знаете — новый образ Николая Чудотворца сюда не из единоверческой церкви попал?

— Это отчего ж так, милая? Зачем из единоверной? — удивилась старушка. — Там всеконечно еще в прошлом годе Никола чудеса стал являть, да с него ить, как положено, списки списали — сам Владыка Митрополит велел! — и по разным храмам они теперь. Вот наш отец-настоятель тоже сподобился заказать — сами изволили видеть, точная «мера и подобие»! Почитают его православные. А из единоверной, исконную то ись. Чудотворную, слышно, исхитили — народ-ить совсем шалый стал. Тот Никола в ризе златой был — многие тыщи ему цена. Ну да святыня, глядишь, сама где проявится! А наш-то образ, барыня, недавно освятили…

Этот бесхитростный рассказ не мог успокоить Ксению. Хороша новость — в Николаевской кража, да еще именно ее вклада, связанного с Дольским! Стало еще неуютнее: теперь ей казалось, на всем, что имеет отношение к этому имени, лежит печать чего-то мрачного, в народе называемого порчей или сглазом. Исповедь уже кончилась, и придел почти опустел. С молитвой Мирликийскому Чудотворцу Ксения осторожно подошла к киоту. Талантливый иконописец, действительно, снял точную копию с княжеского подарка, разве что краски казались тускнее, но лик! Лик особенно удался копиисту: самое важное, что освещает сокровенные глубины естества верующего человека, он воспроизвел безукоризненно, и балерина теперь чувствовала на себе силу утешающе-заботливого взора великого Святителя, «пресвятого и пречудного». Этот дорогой образ, облик, точно всегда жил в девически незамутненном, чуждом лукавства восприятии Ксении Светозаровой. Он был ей сродни, и не только потому, что всю жизнь встречался в храмах, представлялся в трудные минуты, но и по какой-то непонятной причине неудержимо влек к себе именно теперь — ликовал не только дух, кровь закипала в сердце балерины, пульсировала в висках. Смиряясь, Ксения хотела было уже лбом прикоснуться к стеклу, охладить тем самым неожиданный пыл, и вдруг отшатнулась от иконы — скрытая причина буйного порыва чувств вмиг стала явной! Страшно было поверить в открывшееся ей кощунство. На лике святого горели глаза Арсения Десницына, да и сам облик принадлежал ему, художнику, встречи с которым Ксения так желала! Все смешалось в голове несчастной. Так хотелось, чтобы это было всего лишь чудесное сходство, и Ксения наверняка убедила бы себя в этом, вспомнив, каким иконописным показалось ей его лицо в их первую встречу. Но связь Арсения с князем, пусть трагическая, не была для нее секретом, а значит, Сеня позволил себе дерзкую выходку: икона — его автопортрет. Ксения не могла понять причины такого поступка: «Зачем ему понадобилось надругаться над святым таинством? Вообразить себя Божьим Угодником!!! Ведь он не мог не сознавать, что здесь и гордыня, и ложь великая, он же понимал, что православные будут поклоняться его изображению… А может, его заставили?! Но и тогда он не смел этого делать! Эх, Сеня, Сеня, простится ли грех такой? Кому теперь верить, кругом только лукавят, обманывают, плетут сети, и даже в чистом сердце вдруг открывается червоточина… Господи, как гадко все вокруг, как мы все ничтожны!» Бедная женщина уже не видела смысла кого-то дожидаться, в эти минуты ей вообще хотелось ослепнуть, онеметь. Уходя из храма, она твердила возникшие в сознании строки псалма: «Сохрани мя, Господи, из руки грешничи, от человек неправедных… Скрыта гордии сеть мне, и ужы препяша сеть ногама моима: При стези соблазны положиша ми!»[265]Прежде Ксения не помнила этих строк.