Читать книгу - "Адмирал Колчак - Павел Зырянов"

Главнокомандующий негромким, но чётким голосом поздоровался с войсками, и началась церемония награждения. Было заметно, что многие волнуются – особенно, как показалось Ауслендеру, один широкоплечий и краснощёкий парень из ижевских рабочих. Когда Адмирал повторил перед ним формулу награждения – «От имени Русской армии в воздаяние подвигов, совершённых Вами на пользу родины, награждаю Вас Георгиевским крестом», – в его глазах блеснули слёзы. Когда же к его шинели были уже приколоты крест и ленточка, стоявший рядом офицер доложил о чём-то верховному правителю. Ни слова не говоря, Колчак взял у адъютанта ещё один крест, более высокой степени, и приколол рядом с первым. И потом, переходя с левого фланга на правый, мимо строя, который расцвёл оранжево-чёрными георгиевскими лентами, верховный правитель ещё раз остановился у того парня и поправил на его груди ордена и ленточки.^[1112]

Побывал Колчак и на Пермском фронте. На станцию, где остановился его поезд, приехали крестьяне и поднесли верховному правителю хлеб-соль. В поезде их напоили чаем. Состав двинулся дальше и дошёл до того места, где путь был испорчен. Тогда Гайда, Колчак и Анатолий Пепеляев с сопровождающими офицерами пересели в сани и двинулись дальше. Шальной неприятельский снаряд, разорвавшись, осыпал последние сани снегом и землёй. Колчак добрался до самой передовой позиции. Забравшись в железнодорожную будку, наблюдал бой белого и красного бронепоездов. Потом пили чай с чёрным хлебом в ближайшей деревне. Где-то рядом ухнуло ещё несколько разрывов.^[1113]

Как бы подводя итог всему им сказанному и сделанному за эти дни, он сказал на обеде в Перми: «Я поднимаю бокал за нашу Родину – единую и нераздельную, за нашу Родину, свободную и независимую, за нашу Родину, живущую по вере православной, при мирном производительном труде, при наличии армии, храброй и непобедимой, при правительстве, отвечающем воле народной, – вот за эту Родину я поднимаю бокал».^[1114]

Давно ли, казалось, бороздил он волны Чёрного моря, давно ли бродил по дорожкам японских парков – и все его помыслы занимала война. И она всё ещё нескончаемо длится, захватывая все его силы, всю энергию, сжигая и коверкая всё вокруг, но теперь он мечтает о мирной жизни, о мирном производительном труде.

Трудно сказать, чем такое было вызвано: то ли устал от войны, как миллионы его сограждан, то ли возвысился над прежним своим пониманием проблем войны и мира. Скорее всего – и то и другое.

Но… как ни важен мир, гораздо важнее победить большевизм. Иначе не будет той России, мирной, процветающей, сильной, свободной, какой она ему представлялась. В Омске Виктор Пепеляев посоветовал ему совершить такую же поездку по всей Сибири – до Владивостока. Колчак спросил: «Мне скоро предстоит ехать на фронт снова, а туда когда же?» Пепеляев продолжал настаивать: надо принять «героическое решение», надо показаться Сибири. Верховный правитель согласился,^[1115] но так и не выбрал время до тех пор, когда ехать в глубь Сибири было уже нельзя. Тогда за допущенную ранее ошибку пришлось дорого заплатить.

* * *

В начале 1919 года верховное командование Советской республики главное внимание уделяло Украинскому фронту, где начали операции войска Франции и Греции. Северный, Восточный и Южный фронты считались второстепенными.^[1116]

Восточный фронт красных имел сильные фланги и слабый центр. На северном его участке около 50 тысяч штыков и сабель двух армий противостояли 53-тысячной Сибирской армии генерала Гайды. На юге три красные армии (1-я, 4-я и Туркестанская – в общем около 36 тысяч штыков и сабель) загнали далеко в степь армию атамана Дутова (около 14 тысяч). В дальнейшем красное командование предполагало повернуть эти армии на север и через Троицк и Челябинск зайти в тыл Сибирской и Западной армиям белых, отрезав их от Омска.

В центре Восточного фронта было иное соотношение. Здесь 5-я армия под командованием Ж. К. Блюмберга (11 тысяч штыков и сабель) имела своим противником Западную армию генерала Ханжина, численность коей за зиму была доведена до 40 тысяч человек.^[1117] Ударное соединение Западной армии под командованием генерала В. В. Голицына сосредоточилось севернее Самаро-Златоустовской железной дороги. В его состав входили 7-я Уральская дивизия горных стрелков, Ижевская бригада (из рабочих-повстанцев) и 3-я Оренбургская казачья бригада – наиболее боеспособные части Западной армии. В центре Восточного фронта превосходство белых в живой силе было почти четырёхкратным, а по направлению главного удара – вообще трудноопределимым, ибо это был слабо контролируемый стык между 5-й и 2-й армиями. Перед Колчаком и его командованием открывался уникальный шанс нанести удар в глубь Советской республики. В конце февраля ударные части выдвинулись на линию фронта.^[1118]

Красные войска, стоявшие под Уфой, были измотаны непрерывными боями местного значения. Сосредоточение ударной группы белых красная разведка обнаружила лишь в конце февраля. Сразу же был составлен план: захватить станцию Аша Балашовская (ныне город Аша), занять горные проходы, а затем по руслу реки Уфы зайти в тыл обнаруженной группировки и обрушить на неё удар.^[1119] По-видимому, Блюмберг слабо себе представлял численность этой группы. 4 марта 26-я дивизия красных перешла в наступление вдоль железной дороги и в течение последующих дней, с трудом преодолевая сопротивление противника, заняла несколько деревень и хуторов и почти дошла до Аши Балашовской, когда выяснилось, что дальнейшее наступление для неё гибельно.

4 марта перешли в наступление и белые – в направлении на город Стерлитамак. Сразу же было занято несколько деревень.^[1120] Это было отвлекающим ударом, что для красных стало очевидным далеко не сразу.

6 марта Сибирская армия перешла в наступление на Вятском направлении и натолкнулась на жёсткое сопротивление. Перешедшие в тот же день в наступление части ударной группировки Западной армии в направлении на Бирск сначала тоже продвигались с трудом.

Первый громкий успех пришёл не к Западной армии, а к армии Гайды, которая уже 7 марта овладела уездным городом Оханском, а на следующий день – городом Осой. Но в дальнейшем продвижение Сибирской армии замедлилось. В нём уже не было того порыва, которым она была одушевлена в декабре. К 12 марта, за шесть дней наступления, армия Гайды продвинулась на разных участках на 40–50 вёрст.^[1121]