Читать книгу - "Второе открытие Америки - Александр фон Гумбольдт"

Карибов особенно трудно сделать оседлыми, потому что они на протяжении веков занимались торговлей, совершая плавания по рекам. Карибы-путешественники были бухарцами равноденственной Америки. Поэтому постоянная необходимость подсчитывать предметы их мелкой торговли и передавать друг другу новости заставила их расширить и усовершенствовать применение кипу, или, как говорят в миссиях, cordoncillos con nudos^[321].

Кипу, или шнурками, пользовались также в Канаде, Мексике (где Ботурини удалось раздобыть их у тлашкалтеков), Перу, на равнинах Гвианы, в Центральной Азии, в Китае и Индии. В качестве четок они служили для проявления благочестия у западных христиан; в качестве суампана [счеты] их применяли китайцы, татары и русские^[322] для осязаемого, или ручного, счета.

Независимые карибы, живущие в столь малоизвестной стране между истоками Ориноко и реками Эссекибо, Карони и Парима, делятся на племена; подобно народам на Миссури, в Чили и в древней Германии, они создали нечто вроде политической федерации. Такой строй лучше всего соответствует духу свободы, присущему этим воинственным племенам, которые признают выгодность общественных уз лишь тогда, когда дело идет о совместной защите.

Гордость заставляет карибов держаться особняком от всех остальных племен, даже родственных им по языку. Той же обособленности они требуют в миссиях. Миссии редко преуспевают, если карибов пытаются включать в смешанные общины, то есть селить в деревнях, где в каждой хижине живет семья, принадлежащая к другому народу, говорящая на другом языке.

Власть вождей независимых карибов переходит от отца к сыну, а не к детям сестер. Последняя система наследования основана на недоверии, свидетельствующем о недостаточной чистоте нравов; она применяется в Индии, в стране Ашанти (в Африке) и среди некоторых диких племен^[323] в Северной Америке.

У карибов молодые вожди, как и юноши, собирающиеся жениться, подвергаются постам и самым необычайным испытаниям. Им очищают желудок плодом какого-то молочайного растения; их заставляют потеть в печах и дают им снадобья, приготовленные марири или пиаче и называемые в странах по ту сторону Аллеганских гор лекарствами для войны, лекарствами для придания храбрости.

Карибские марири пользуются наибольшей славой; одновременно жрецы, шарлатаны и знахари, они передают друг другу свое учение, свои уловки и применяемые снадобья. Лечение сопровождается наложением рук и таинственными жестами или манипуляциями – которые, по-видимому, представляют собой древнейшие известные нам примеры животного магнетизма.

Хотя мне довелось встретить несколько человек, наблюдавших вблизи объединенных в союз карибов, я не мог проверить, составляют ли марири особую касту. На севере Америки было отмечено, что у шаванов, разделенных на несколько племен, жрецы, совершающие жертвоприношения, должны принадлежать (как у евреев) к одному племени, племени мекачаков.

По моему мнению, все, что когда-либо удастся установить относительно остатков священнической касты в Америке, представляет живейший интерес из-за тех жрецов-королей Перу, которые называли себя сыновьями Солнца, и из-за тех королей-солнц у начезов, которые невольно заставляют вспомнить о Гелиадах Родоса – первой восточной колонии древних греков^[324].

Чтобы хорошо изучить нравы и обычаи великого карибского народа, следовало бы посетить одновременно миссии Llanos, миссии на Карони и саванны, простирающиеся на юг от гор Пакараимо. Если вы лучше узнаете карибов, говорят монахи-францисканцы, вы убедитесь в несправедливости предубеждений, распространенных в отношении их в Европе, где на них смотрят как на более диких или, пользуясь наивным выражением сеньора Монмартена, как на значительно менее просвещенных, чем другие племена Гвианы^[325].

Материковые карибы говорят на одном и том же языке от истоков Риу-Бранку до степей Куманы. Мне посчастливилось приобрести рукопись с выдержками, сделанными отцом Себастьяном Гарсией из Gramatica de la lengua Caribe del P. Fernando Ximenez^[326]. Этот драгоценный манускрипт помог в изысканиях относительно строения американских языков, произведенных Фатером, а недавно – по значительно более широкому плану – моим братом Вильгельмом Гумбольдтом.

Когда мы покидали миссию Кари, у нас произошел спор с нашими индейцами, погонщиками мулов. К величайшему нашему изумлению, они заметили, что мы везем с собой скелеты из пещеры Атаруипе, и были твердо убеждены, что вьючное животное, груженное «останками их старых предков», обязательно погибнет во время путешествия.

Все предосторожности, принятые нами для того, чтобы скрыть скелеты, были бесполезны; ничто не ускользает от проницательности и обоняния кариба, и потребовался весь авторитет миссионера, чтобы наш груз двинулся в путь. Через реку Кари нам пришлось переправиться в лодке, а через Rio de agua clara^[327] – вброд, я сказал бы, почти вплавь. Сыпучий песок на дне реки делает последнюю переправу очень тяжелой в период больших паводков.

Сила течения в столь ровной местности приводит в изумление; степные реки тоже стремительно несутся, как очень верно выразился Плиний Младший^[328], «не столько из-за своего уклона, сколько из-за обилия воды и как бы собственного веса». До прибытия в городок Пао у нас были две плохие ночевки в Матагорде и Лос-Риеситос.