Читать книгу - "Жанна д"Арк из рода Валуа. Книга 3 - Марина Алиева"

– Как будто за тобой не будут! – фыркнул Алансон.

– А за мной пусть попробуют, – злобно оскалился Ла Ир. – я воюю с бургундцами, с англичанами, с чертями из преисподней, и никого не касается, куда и зачам я веду своих людей! Воины должны сражаться, если не хотят закиснуть на соломе! И всякого, кто осмелиться мне перечить, я вот так вот…

Он поднёс к лицу Алансона широкую короткопалую ладонь и медленно, с кожаным скрипом своей истёртой перчатки, сдавил её в тугой кулак.

Алансон сжал губы. Почти с мольбой проговорил:

– Если у тебя получится… Если всё удастся, обещай, что сразу же дашь мне знать!

Ла Ир засмеялся и зыркнув по сторонам, спросил с притворным изумлением:

– Что получится? Чёрта в преисподней победить? Ну, так если получится, ты и сам узнаешь – такое пекло начнётся!

Он повернулся, чтобы уйти, но Алансон схватил его за руку.

– Всё-таки, дай знать, Виньоль! Ты должен понимать…

Ла Ир неторопливо покачал головой.

– Нет, Алансон, с некоторых пор я осознал, что никому ничего не должен. Только Жанне. Но ей мы все должны. Жаль, не все рвутся долг отдавать.

– Ты сам не берёшь меня с собой!

– И не возьму. Слышал, что сказала мадам? «Возвращайся в Анжер, Алансон!». А когда мадам так говорит… я имею в виду, когда она так злится, лучше делать, как она говорит.

Алансон снова фыркнул. Но Ла Ир приблизил к нему лицо и сипло выдохнул:

– А ещё лучше, не мешать мне, когда злюсь я… Так что, прости, Алансон. И возвращайся в Анжер!

Тем временем, на другом конце той же самой галереи, де Ре, выслушав всего несколько фраз, произнесённых мадам Иоландой, молча, но благодарно ей кивнул и быстро пошёл вон, так и не проводив герцогиню до её покоев.

Впрочем, она и не ждала, что проводит. Самой требовалось собраться с мыслями и срочно, не упуская ничего, сделать несколько распоряжений.

Первым делом герцогиня отослала в Сомюр секретаря, чья надёжность стала вызывать сомнения. Потом сама, опасаясь прибегать к помощи фрейлин или какой бы то ни было прислуги, достала бумагу, писчие принадлежности и села писать письмо для Рене.

«Не смей сюда приезжать! – торопливо выводила она, цепляя пером за неровности на бумаге, раздражалась, зло толкала перо в чернильницу и, роняя кляксы, снова писала: – Занимайся своей тяжбой и ни во что больше не вмешивайся! Дело с Жанной закончено – Шарль стал королём, как мы и хотели, и уже устроил будущее Анжу лучше, чем можно было мечтать! Поэтому теперь нам следует быть особенно осторожными, чтобы не дать повод заподозрить кого-то из семьи даже в желании чихнуть без воли короля! Напиши герцогу Карлу – пусть отошлёт отца Мигеля из страны в какую-нибудь общину в Германию или в Брабант. Отправь надёжных людей в Вокулёр, чтобы внушили Бодрикуру, что и как отвечать, если вдруг приедут и станут спрашивать о Жанне! Вспомни всех, кто мог бы свидетельствовать о твоей причастности к этому делу и спрячь, убери их так, как считаешь нужным! Сам, если надо, сдайся в плен – я тебя выкуплю, когда всё тут уляжется! Но, Бога ради, не наделай глупостей! Участь девочек пока не так уж страшна, а нам сейчас главное закрепить безопасность Анжу…»

Она писала долго, вроде бы убеждая сына, но более всего себя саму. Истратила ещё один лист, рисуя перспективы, которые откроются перед ними, если договор о браке маленькой Мари и английского короля будет заключён. Но, когда письмо уже было почти закончено, успокоенная деятельностью ума рука герцогини дрогнула и, словно сама собой, вывела в конце: «Прости…» вместо прощания.

ПРОДАЖА

Август выдался жарким и волнительным. Вялые переговоры о выкупе грозили совсем затянуться из-за того, что Жан Люксембургский вдруг заупрямился, считая, свою долю слишком заниженной против доли герцога Бургундского. Дескать, это он, Люксембург, несёт расходы по содержанию пленницы и желал бы их компенсировать. Плюс к тому, из его доли следует выплатить что-то и тому капитану, который первым сдёрнул Жанну с седла и, который имеет полное право на часть выкупа! А ещё ему не нравилось, что в окрестностях Боревуара рыщет большой отряд французов, избавляться от которого следовало бы всем заинтересованным сторонам вместе, если, конечно, заинтересованные стороны не намерены потерять ценную пленницу по каким-то своим политическим соображениям.

Он ужом извивался, стараясь тянуть время, которое медленно, но верно убивало строптивую тётку и надеялся успеть, всё-таки, получить и выкуп, и наследство, несмотря на ползущие по округе слухи о том, что переговоры затягивают по воле французского короля, который надеется свою Деву отбить безо всякого выкупа и исподволь мешает переговорам, чтобы успеть собрать армию. Слухам этим Люксембург не слишком верил, однако, допускал, что ситуация может обернуться и так, особенно учитывая фанатичное желание тётки спасти Жанну любой ценой. Они с Анжуйской герцогиней запросто могли объединиться – одна поставляет информацию, другая влияет на короля, и – вот вам, пожалуйста, всё уже изменилось так, что и не узнать! Уж, лучше, как ни жаль, но пусть мучения мадам графини скорее прекратятся, а Жанну после этого сразу и продадут…

Впрочем, желая скрасить последние дни существования тётки, о Клод граф, как и обещал, справки навёл, вот только узнал мало. И даже разозлился на какое-то время из-за того, что не может узнать больше. Но первая же попытка спросить о девчонке самого герцога встретила такой недвусмысленный отказ, что сообразительный Люксембург счёл за благо оставаться в неведении и дальше.

Неопределённое состояние длилось до сентября.

Поговаривали будто из Рима, то ли пришёл запрет на какое-либо судилище над французской Девой, то ли вообще ничего не приходило, из-за чего, дескать, Кошон никак не мог решиться забрать пленницу у бургундца и судить, фактически, самовольно, без благословения папы. Но истинное положение дел, как водится, знали очень и очень немногие.

В Риме, действительно, особым энтузиазмом не пылали. Папский легат при английском короле без конца запирался с Кошоном то в одних апартаментах, то в других. Но всякий раз, выходя «на люди» оба делали такие непроницаемые лица, что невозможно было понять, о чём же всё-таки прелаты договорились.

С другой стороны, лицо герцога Бэдфордского являло всем вполне конкретную позицию уставшего ждать регента. Грохоча ладонью по столу, он требовал от Кошона немедленного завершения переговоров о выкупе и начала процесса над ведьмой,