Читать книгу - "Преступление и наказание в России раннего Нового времени - Нэнси Шилдс Коллман"

Процесс и наказание – это лучшие помощники для разграничения отраслей права в Московии. Можно выделить три взаимосвязанные области: правонарушения, преступления и преступления высшего порядка, которые определялись достаточно широко и включали в себя измену, мятеж и духовные преступления (колдовство и религиозный раскол)^[54]. В число правонарушений входили нападение, мелкое воровство с применением физического насилия, обман при займе денег, если они совершались преступником-непрофессионалом. Подобные правонарушения возбуждались в порядке частного обвинения и наказывались штрафами в пользу суда, телесным наказанием и компенсацией нанесенного ущерба пострадавшей стороне. Что же до преступлений, то Судебник 1497 года отделял их от правонарушений введением понятия «государственный интерес»: даже если человек, совершивший серьезное преступление, не имел собственности, чтобы возместить нанесенный своими действиями ущерб, его не могли отдать в холопство в качестве компенсации. Виновный все равно должен был быть наказан^[55].

Громоздкая триада «татьба, разбой и душегубство», использовавшаяся для определения уголовной сферы, появляется уже с XV столетия в иммунитетных грамотах и Судебнике 1497 года. Разбой получил специальное частное определение в губных грамотах XVI века, вводивших губные органы среди местных землевладельцев для преследования профессиональных разбойников. Преступления можно отличить по следующим характеристикам: для них была характерна инквизиционная процедура расследования с применением пыток (см. главы 5 и 6), за их совершение полагались смертная казнь или телесные наказания, и, кроме того, их нельзя было уладить полюбовно. Наконец, как и при обвинении разбойников в Европе, репутация профессионального преступника усиливала тяжесть противозаконного деяния, превращая его из проступка в преступление^[56].

С самого начала в юрисдикции Разбойного приказа и губных старост находились только воровство с поличным и разбой, в то время как убийство расследовалось наместниками, но к XVII веку обязанности губных старост расширились, фактически включив в себя убийство и другие серьезные преступления, а кроме того среди них оказались и другие функции: отвод земли и решение земельных споров, сбор налогов и пошлин^[57]. На рубеже XVI–XVII веков Разбойный приказ более четко определил основания для пытки, тем самым яснее очертив границы сферы уголовных преступлений. Именно поэтому в XVII веке источники иногда называют уголовные преступления «пыточными делами». В Соборном уложении уголовный закон был расписан подробнее, добавлена глава о смертной казни и расширен раздел о разбойниках, а также уделено много внимания более распространенному обвинительному процессу^[58].

Наказания за преступления высшего порядка варьировались только по степени серьезности, но не по юрисдикции того суда, где они рассматривались, и не по процессу или закону. Судебник 1497 года включал в перечень преступлений, караемых смертной казнью, преступления против государства и церкви (святотатство, мятеж) наряду с такими общераспространенными преступлениями, как убийство хозяина зависимым человеком, похищение человека, поджог. Соборное уложение впервые в истории России определило сферу государственных преступлений, уделив первые три главы богохульству и оскорблению церкви, покушению на личность царя, политическую измену, проявление неуважения к царскому дворцу или собственности монарха^[59]. В судебной практике пытка, приговор и наказание за государственное преступление (светское или церковное) были более жесткими, чем за обычные преступления. В целом высшие преступления были направлены против основ государства, будь то религиозные институты и верования или светские властители.

Итак, к середине XVII века писаное право и практическое судопроизводство разделяли три сферы закона, в которые был вовлечен государственный суд, – высшие и уголовные преступления, а также проступки. Из этих трех только первые две могут считаться уголовными по процедуре расследования, возможности применения смертной казни и другим признакам. Но ни терминология, ни нормы, ни специализированные служащие, ни различные суды не могли изолировать эти виды преступлений друг от друга. Они могли рассматриваться одним и тем же судом, одними и теми же судьями в соответствии со все теми же законами.