Читать книгу - "Леонид Леонов - Захар Прилепин"

«При тяжёлых условиях современного нестроительства России приходится нам приступать к изданию нашего нового молодого органа. Вовлечённая в ужасную четырёхлетнюю, беспримерную в летописях человеческих бойню, наша исстрадавшаяся родина в конец разорена…» — так выглядело обращение к читателю в первом номере «Северного дня».

Добравшийся до Архангельска Леонид Леонов быстро освоил все смежные профессии в газетном деле: отныне он и корректор, и наборщик, и печатник, и журналист, и заведующий театральным отделом. (Исследователь творчества писателя Валентин Ковалёв сосчитал, что за год работы в газете Леонид, помимо стихов и прозы, опубликует 40 театральных рецензий, две рецензии на книги, две статьи о художниках, одну рецензию на симфонический концерт, одну рецензию на лекцию столичного лектора и два некролога.)

«Северный день» пишет об отделении Украины, о вооружённом подавлении забастовок в других городах страны — и вину за всё это возлагает, естественно, на новую власть.

В одном из мартовских номеров «Северный день» возмущённо сообщает: «Русско-финляндский договор характеризует ещё ярче, чем брестский, отношение Советской власти к русским интересам… <…> Согласно параграфу 15 финско-русского договора, подписанного 1 марта, „в полную собственность“ Финляндии поступает территория на Севере, принадлежавшая до сих пор России».

Одновременно издатели газеты считают своим долгом сказать: «Переживая такое тяжёлое время — время смуты на Руси, нельзя не отметить одного факта. Кому мы, граждане гор. Архангельска, обязаны за наше городское спокойствие? <…> Чья сильная рука сумела удержать и удерживает толпу, готовую ежеминутно перевернуть всё вверх дном? <…> За всё это мы обязаны нашим товарищам и гражданам матросам».

Вместе с тем «Северный день» позволяет себе опубликовать и обращение патриарха Тихона «О событиях дня»: «Тяжёлое время переживает ныне Святая Православная Церковь Христова в Русской земле: гонение воздвигли на истину Христову явные и тайные враги сей истины и стремятся к тому, чтобы погубить дело Христово и вместо любви Христовой всюду сеять семена злобы, ненависти и братоубийства».

В мартовские дни в Архангельске проходит крестный ход. В газете напишут: «…многочисленный крестный ход показал, что православный народ любит свою веру и свято чтит свои обычаи».

Взгляды Лёны и его отца того времени можно определить как правоэсеровские: при том, что правые эсеры уже находились с большевиками в конфронтации, а летом 1918 года решением ВЦИКа представители этой организации будут исключены из Советов всех уровней.

Но не будем забывать, что в самом Архангельске всё это время сохранялась старая структура администрации. Действовала городская управа, и влияние правых эсеров и меньшевиков в местном совете было очень серьёзным, что до поры до времени сдерживало большевиков в их деяниях.

Однако сама жизнь в Архангельске день ото дня становилась всё труднее. Горожане начинают бедствовать и голодать. Воцарилась невнятица с деньгами. Леоновская газета сообщала, что архангельские торговцы не берут «керенки», крестьяне же просто гонят покупателей с «керенками» прочь.

Леоновым не без оснований казалось, что страна буквально разваливается и наступают мрачные времена.

Двадцать первого марта 1918 года на первой полосе «Северного дня» появляется стихотворение Леонида Леонова «Хоругви».

Хоругвь, как известно, — особый вид знамён с иконами, носимых на длинных шестах во время крестных ходов.

Начинается стихотворение на высокой ноте: «Да. Я знаю, / В твоих первых походах / Окровавлены будут хоругви твои / И от края до края без начальных исходов / Лебединая стая / Пронесётся вдали. / Но за первые стоны / Будет песен так много… / Будет первою правдою ложь. /Ив пути твоём белом будут тоже уклоны…» Дальше стихотворение начинает путаться, сбиваться с ритма и заканчивается совершенно невнятно: «Будет новое нет. С вензелями твоими / Будет снова хоругвь моя. / Узорная. / Твоя».

Но если посмотреть, какое стихотворение напечатано над текстом Леонида Леонова, замысел публикации станет чуть яснее. Выше опубликован Фёдор Сологуб с откровенным плачем: «Умертвили Россию мою, / Схоронили в могиле немой! / Я глубоко печаль затаю, / Замолчу перед злою толпой: / Спи в могиле, Россия моя, / До желанной и светлой весны!»

Леонов нарочито заплетающимся слогом пишет о том же, что и Сологуб: об исходе лебединой России, о её нежданной смерти и о неизбежном воскрешении — в пору той самой желанной весны, когда можно будет вновь поднять узорные хоругви.

Пока же реальность за окном радужными надеждами не одаривала. Общая интонация газеты с каждым днём становится всё более подавленной. «Северный день» рассказывает о сумятице в городе и безработице, о том, что телят, привозимых из деревень, зверски забивают прямо в лавках… и постоянно чувствуется, что издатели газеты что-то недоговаривают и раздражение их ещё более сильно. Реклама постепенно исчезает из газеты, и с апреля из четырёхполосной она становится двухполосной: далее большой ежедневник делать невыгодно.

Однако стихов Леонид пишет всё больше: 1918 год в этом смысле наиболее «поэтический» в жизни Леонова. Тому благоприятствует и сама атмосфера вокруг, и возраст. Восемнадцатилетний юноша, переехавший из Москвы в сумрачный, снежный город, видит повсюду хаос и предчувствует новые беды… И вместе с тем в текстах его появляются любовные мотивы: в течение весны восемнадцатого года публикуются как минимум два лирических стихотворения Леонова с посвящениями: И. Кульчицкой (опять в северянинском духе: «…Прикатил с виолончелью на фиалковой коляске / В городскую суматоху златосотканный Апрель…») и некоей Лидии В-ой (романсовое, о том, что «…твоя душа опять сливается с моей / Как пламя и хрусталь, как яд и дно бокала»).

Помимо посвящений были и такие, в духе Блока, зарисовки: «В переулках, тоскою окрашенных, / Лишь заснёт утомлённая гладь, / Превращалась из белых монашенок / В полупьяных кокоток опять. / Уж не ты ли бродила бульварами, / Промокавшими в визге дождя, / С молодыми, безусыми, старыми / Бесшабашную жизнь проводя».

Бурные времена способствуют размышлениям на подобные темы. В одном из апрельских номеров «Северного дня» передовица на первой полосе называется «Безумное оскорбление женщины!». Речь идёт о том, что «саратовскими анархистами издан декрет об отмене права частного владения женщинами», — проще говоря, законодательно утверждена общая принадлежность слабого пола. «Проповедь поголовного разврата» — так характеризуют в газете происходящее.

В том же апреле в Архангельск приезжает с гастролями актриса Е. Т. Жигарева. Леонов посещает несколько спектаклей с её участием и в одной из рецензий, опубликованных в «Северном дне», пишет о постановке: «„Магда“ не отличается особенной глубиной мысли, но вследствие массы эффектных сцен и обилия затронутых в пьесе животрепещущих вопросов распада семьи до сих пор не сходит со сцены».

Из этого можно заключить, что распад леоновской семьи, случившийся почти восемь лет назад, оставался для Леонида темой важной и до сих пор болезненной.