Читать книгу - "Скопин-Шуйский - Наталия Петрова"

Можно не удивляться тому, что Алена Петровна постаралась удержать Михаила вдали от соблазнов власти. Но всю жизнь сына около своей юбки не удержишь — отрочество оканчивалось в ту пору в пятнадцать лет, и в этом возрасте дети бояр записывались в службу. Первый чин, который они получали, назывался царские жильцы.

«Поспел» на службу, как тогда говорили, и Михаил Скопин. «Повесть о рожении» рассказывает о его начале службы: «Еще бо ему младу сущу не у совершен возраст дошед (не достиг совершеннолетия. — Н. П.) и воевоцкаго сана не удостиже младости ради, и сего ради во царские жилцы вводится». То есть воеводой, как отец, ему еще рано было становиться, а жильцом — самое время.

Когда-то жильцы составляли нечто вроде охранного отряда государя и действительно жили около дворца, за что и получили свое название: «А к ночи все столники, и стряпчие, и жилцы сберутся, и ночуют все у государя в полатах; а на всякую ночь стерегут, на постельном крыльце, по столнику да по стряпчему, да по пять человек жильцов…»^[72] Позже жильцы составили чин придворной службы^[73]. В пору пожалования Скопина-Шуйского этим чином, или «введения» его в чин, как тогда говорили, жильцы сопровождали государя в походе, выполняли различные поручения. И если для провинциальных дворян попасть в жильцы означало ступить на самую высокую ступень служебной лестницы, то для детей родовитых бояр такое назначение было всего лишь началом карьеры, ее первой ступенью.

Конечно, опала родственников Скопина не была забыта памятливым Годуновым, но свой следующий, очередной чин — стольника — Михаил получил не позже своих сверстников и очень гордился им. В Разрядных книгах мы встречаем его имя впервые в сентябре 1604 года во время описания торжественного приема царем Борисом Годуновым «казылбаского» — то есть персидского — посла: «…ел посол у государя в Грановитой палате… В столы смотрели и сказывали стольники: в большой стол сказывал стольник князь Михайло Васильевич Шуйской-Скопин»^[74].

Обязанностью стольников было «смотреть в стол», то есть руководить подачей блюд и вин, наблюдать за порядком, чтобы пир шел своим чередом, и никто бы не оказался обижен. Михаил Скопин на приеме персидского посла «сказывал в большой стол»: громким, зычным голосом, который было слышно на всю Грановитую палату, он произносил имена гостей, кому государь посылал со своего стола кушанье или вино. Такие «подачи» знаменовали особую честь для гостя, и дело стольника было эту честь подчеркнуть.

— Великий государь жалует тебя своим государевым жалованием — подает тебе чарку государева винца, — кланялся стольник в сторону оделенного милостью гостя.

Отмеченный вниманием государя гость вставал, кланялся государю и принимал чарку, вместе с ним кланялись и сидящие рядом гости. На торжественных обедах по случаю приема послов произносили тосты за здоровье и братскую любовь государя, которого представлял посол, а потом за здоровье царя. Так что стольник Скопин на царском обеде 1604 года произносил тосты в честь персидского шаха Аббаса I и здравицу Борису Годунову. Как вспоминали послы, порой провозглашение стольниками «подач» и заздравные тосты шли так часто, что гости едва успевали есть. Тех, кто не всегда соизмерял свои возможности с количеством подносимых чаш, на следующий день по распоряжению царя навещали те же стольники, справляясь о их здоровье.

В одеждах из золотой и серебряной парчи, с высокими, украшенными драгоценными камнями и жемчугом воротниками, в горлатных шапках, стольники то и дело провозглашали здравицы и придавали и без того церемонному пиру еще большую торжественность^[75]. Михаил, которому не исполнилось в тот год еще и семнадцати лет, выделялся среди других придворных своим высоким, не по летам, ростом и статным сложением: «велик бо возрастом телес своих по Давиду пророку паче сынов человеческих»^[76].

На пире по случаю приезда персидского посольства взгляды всех гостей невольно приковывал к себе дар шаха Аббаса I «брату московскому» Борису Годунову: это был золотой трон древних персидских государей, который привез персидский посол Лачин-Бек. Похожий на высокий табурет с низкой спинкой, весь окованный золотыми листьями с тисненным по ним узором, трон жарко горел отраженным в нем пламенем сотен свечей, освещавших Грановитую палату. Богато украшенный бирюзой, поражавший великолепием и роскошью, он тем не менее оставался изящным, что говорило о тонком понимании искусства и несомненном таланте изготовивших его древних мастеров.

За что же такой дар был послан русскому царю из Персии? Стольник Скопин слышал от посольских дьяков, что особенная любовь Аббаса к России возникла не случайно — дело было в Иверии, которую шах хотел прибрать к своим рукам. Но Годунов, благосклонно приняв трон, все же отдавать персам христианскую Грузию за подарки не собирался^[77]. Михаил еще с детства отличался живым умом и любознательностью, его интересовали подробности жизни других народов, дальние земли, военные походы. Слушая рассказы о дальней Грузии, Михаил Скопин мечтал: вот бы отправиться воевать против турков или персов! Да и какой сын боярский не мечтает о военных походах и сражениях в шестнадцать лет.

Но кроме «смотрения» за столами стольник Скопин никаких поручений при Годунове не получал. Документы ли утрачены, или же не было самих поручений юному Михаилу — неизвестно. Хотя другие стольники несли службу в приказах, отличались в посольской и военной службе; в крупных, занимавших важное стратегическое положение городах были помощниками воевод, а в небольших городках — даже воеводами. Но и оставаясь при дворе, молодой Скопин набирался опыта, проходил школу придворной жизни, — стольники составляли в то время своеобразную «гвардию» государя, — и таким образом готовился к самостоятельной государственной деятельности^[78].

А между тем наступало время, о котором, по словам очевидца, «невозможно… исписати или реши языком или помыслити умом, яко смутися Руская земля между собою бранию»^[79].