Читать книгу - "Карамзин - Владимир Муравьев"

«На горе, с коей текущий источник своими струями орошал близлежащую долину, пас молодой пастух своих коз. Эхо его свирели распространялось по всей лощине и производило приятный шум. Тут увидел он старого и сединами украшенного человека, всходящего на поверхность горы, который, опираясь о свой посох, ибо одна его нога была деревянная, тихими шагами к нему приближался и сел возле него на одном камне. Молодой пастух смотрел на него с удивлением и устремил свой взор на его поддельную ногу. „Юноша, — сказал ему с усмешкой старик, — ты, конечно, думаешь, что я безразсудно поступлю, всходя на сию гору? Сие путешествие из долины делаю я каждый год один раз. Нога, которую ты у меня видишь, приносит мне более чести, нежели иному две целые; а почему? ты должен оное узнать“. — „Пусть оно почтительно, старичок, — сказал пастух, — но я об заклад бьюсь, что одно другого лучше. Но ты, думаю, устал. Если хочешь, то я пойду и принесу тебе свежей воды из сей стремнины текущего ручья“».

В начале 1783 года умер отец Карамзина Михаил Егорович. Николай Михайлович 6 февраля получил отпуск на 11 месяцев и уехал в Симбирск.

Только моральное обязательство перед отцом заставило Карамзина пойти на военную службу. Теперь его не существовало. Из Симбирска он отослал в Петербург прошение об отставке, несмотря на то, что вся родня была против. Официальное сообщение, «Список нижних чинов, уведенных из Преображенского полка 1 января 1784 года с награждением офицерскими чинами», подвело итог его военной службе: «Подпрапорщик Николай Карамзин, в службе в армейских полках с 1774 года; в 1781 году переведен в Преображенский полк; 28 апреля того же года произведен в Подпрапорщики и до выхода в отставку в Бомбардирской роте; в отставку выпущен с чином Поручика».

Карамзин выходил в отставку с намерением продолжить образование, поэтому причину ее он объяснял так: «Увидев, что эта служба вынуждает меня отказаться от всех прежних моих занятий (ведь военное дело не имеет ничего общего с ученостью), я скоро покинул военную службу».

Но, выйдя в отставку и обосновавшись в Симбирске, Карамзин не смог вернуться к «прежним занятиям». Впрочем, это и неудивительно: он был уже не школяром, не пансионером Шадена, а взрослым, самостоятельным человеком и — после раздела отцовского имения — помещиком. Соблазны и удовольствия светской жизни, которые стали ему доступны, увлекли молодого человека.

Полтора года спустя, в августе 1786 года, в письме Лафатеру он рассказывал об этом периоде своей жизни: «Итак, уже на восемнадцатом году я был в отставке и мечтал заниматься только книгами. В то же время позволял я себе наслаждаться удовольствиями большого света, причем, однако, я думал, что они не в состоянии произвести на меня сильное впечатление или отвратить меня от моих книг. Но вскоре я увидел, что сердце мое меня обмануло: я сделался большим любителем светских развлечений, страстным картежником».

«Играющим ролю надежного на себя в обществе» или, попросту говоря, самоуверенным человеком нашел его приехавший на короткое время в Симбирск И. И. Дмитриев — «опытным за вистовым столом; любезным в дамском кругу и оратором перед отцами семейств, которые хотя и не охотники слушать молодежь, но его слушали».

Несмотря на несомненные и чрезвычайно лестные для молодого человека успехи в свете и увлечение светской суетой, Карамзин все же не чувствовал полного удовлетворения жизнью. Дмитриев рассказывает, что при первом же их свидании Карамзин спросил, продолжает ли он заниматься переводами, и сообщил, что сам думает переводить сказку Вольтера «Белый бык». По мнению Дмитриева, это объяснялось тем, что светская жизнь «не охладила, однако, в нем прежней любви его к словесности». И сам Карамзин в цитированном уже письме Лафатеру рассказ об увлечении светской жизнью заканчивает так: «Однако же благое Провидение не захотело допустить меня до конечной погибели; один достойный муж открыл мне глаза, и я сознал свое несчастное положение».

Человеком, открывшим глаза Карамзину, был Иван Петрович Тургенев — симбирский помещик, служивший в Москве адъютантом московского главнокомандующего, то есть военного губернатора. Он был старше Карамзина на 14 лет — разница огромная, и по возрасту, конечно, принадлежал к поколению тех самых «отцов семейств», которые, по словам Дмитриева, «не охотники слушать молодежь». Тургенев не очень вписывался в круг людей своего положения и возраста. В 15 лет отправленный в Москву на военную службу, он удивил родителей тем, что поступил в Московский университет и четыре года ходил на лекции, упустив эти годы для карьеры, и поэтому, когда вернулся в полк, оказался всего лишь сержантом. В службе особого усердия он не оказывал, чинов не добивался, сверстники давно обогнали его.

А. С. Пушкин в двадцатые годы XIX века как поразительное явление отмечал «обширную ученость Карамзина, приобретенную им уже в тех летах, когда для обыкновенных людей круг образования и познаний давно окончен и хлопоты по службе заменяют усилия к просвещению». Можно представить, как озадачивал в восьмидесятые годы XVIII века современников и сослуживцев Тургенев, который, не служа «по ученой части», словно студент, посвящает большую часть времени чтению научных книг и то и дело сводит разговор на необходимость познания и просвещения.

Жажда познания привела Тургенева к масонам. Членом масонской ложи он стал в 1776 году, затем, живя в Петербурге, сблизился с Н. И. Новиковым, стал его другом и помощником в просветительской и масонской деятельности. Тургенев перевел несколько масонских трудов: «О истинном христианстве» Иоанна Арндта, «О познании самого себя» Иоанна Масона, «Апология, или Защищение вольных каменщиков» и др. В то время, когда Тургенев познакомился с Карамзиным, он готовил новое издание «О познании самого себя» И. Масона. Много позже, рекомендуя своим детям прочесть книгу Масона, он писал: «Я уверен, что она может вам принести истинную пользу. Я нравственностью своею много должен сей книге». Христианские этические принципы, проповедуемые в книге и отвечающие от природы вложенным в человека чувствам справедливости и добра, сопровождались практическими советами, как воспитать и развить в себе эти добродетели; например, такими: «беречься всех родов невоздержания в удовлетворении похотений и страстей своих», «завести записную книжку, в которой все вкратце изображено быть должно, и прочитывать ее каждый год».

Беседы с Тургеневым возродили в Карамзине желание посвятить себя научным занятиям и литературе. Тургенев ввел его в основанную им в Симбирске масонскую ложу «Златого венца». Недолгое время Карамзин посещал ее в звании «ученика», а затем получил следующую степень — «товарища».

Николай Карамзин неминуемо должен был пройти через масонство.