Читать книгу - "Избранник вечности - Анатолий Гаврилович Ильяхов"

берег Истра (Дунай). Широкая полноводная преграда казалась непреодолимой, отчего геты на той стороне чувствовали себя в безопасности. Александр придумал переправляться глубокой ночью, выждав, когда вражеские дозорные заснули. В кромешной темноте и в полной тишине на воду спустили самодельные плоты из связанных между собой рыбацких челноков. Поверх бортов положили доски, на них взошли четыре тысячи пехотинцев, а для переправы полутора тысяч всадников использовали суда, изъятые у торговцев из ближайшей гавани на Чёрном море. Часть пехотинцев перебирались на связанных между собой брёвнах, переплывали на надутых воздухом бурдюках. Собравшись на противоположном берегу, македоняне дождались раннего рассвета и неожиданно напали на спящий вражеский лагерь.

Гетов уничтожили почти полностью, а кто остался жив, пытались бежать на конях или пешими. Македонская конница догоняла каждого.

Весть об истреблении гетского народа, а погибших насчитывались десятки тысяч, стремительно разлетелась по долине древнего Истра. К стоянке македонского царя каждый день прибывали представители разных народов с подношениями и просьбами о мире. Александр выслушивал всех, принимал дары, не отказывал в просьбах, но каждому говорил, что с этого времени он обозначил Истр естественной границей Македонии. В завершение похода на высоком берегу Истра царь соорудил алтарь, где совершил жертвоприношение Зевсу. Предку Гераклу тоже возлагал жертвы — за дарование победы над варварами. Бог реки принял долю жертвенного дара, агальму, — белого быка, утопленного посреди Истра. После исполнения обряда македоняне вернулись на свой берег и пошли обратным путём в Македонию.

По пути происходили мелкие стычки с дикими племенами, не признававшими власть македонского царя. Но наиболее опасной оказалась встреча с иллирийцами: они перекрыли единственный проход в ущелье горы Пелий. Конные разведчики-крипты нашли, что враги повсюду, их слишком много и они готовятся напасть…

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ…

ПЕЛЛА. Глухой тёмной ночью в спальню Олимпиады осторожно постучали, словно мыши поскребли. Царица с вечера не могла уснуть, вздыхала, переворачивалась с боку на бок… И вот задремала… Вскинулась:

— Кто?

Дверь приоткрылась, и в наметившуюся щель тенью скользнула служанка, обычно спавшая снаружи на полу.

— Госпожа. — Голос прерывался от волнения. — Появился человек от вашего сына. Он у Антипатра.

Сердце сжалось от предчувствия… Накинув хитон, заспешила в дальний конец дворца, где находился кабинет царя, занятый Антипатром. Недовольная решением сына оставить Македонию не на неё, а на советника, она лишний раз не хотела встречаться с ним. Но сейчас… Сын! Что с ним?

Рывком открыла тяжёлую дверь. Советник с усталым лицом сидел за рабочим столом и смотрел на незнакомого воина, одетого в красную эксомиду* со спущенным правым рукавом, что указывало на принадлежность к пехоте — чтобы легче обращаться с мечом. Бросились в глаза потрёпанность одеяния, грязные пятна и бегающий взгляд на измождённом лице. Она услышала конец разговора:

— Сам видел, царь убит.

— Нет! — закричала Олимпиада в отчаянии. — Ты не мог видеть! Он жив!

— Я видел, — повторил пехотинец растерянным голосом, повернувшись к царице. — Пращник попал камнем в голову, а варвары добивали уже на земле дубинками.

— Если ты видел, почему не пришёл на помощь моему сыну?

Олимпиада зарыдала, прикрывая лицо руками. Антипатр тоже не сдержался:

— Убивали твоего царя!

— Я не мог! Их было слишком много.

Царица вдруг выпрямилась, в голосе проявилась обычная властность:

— Ты солгал! Мой сын жив!

Пехотинец сник и, не скрывая слабости, заплакал, как скулит побитая собака. Неловко утирая кулаком слёзы, оставлял на грязных щеках неприглядные следы.

— Трус! с отвращением вскричал Антипатр. — Ты бросил царя, живого или мёртвого, на потеху варварам, убежал с поля боя, где сражалась твои товарищи!

Крикнул дежурному гвардейцу:

— Взять мерзавца, держать под стражей! Будем судить!

Когда воина увели, повернулся к Олимпиаде:

— Я поверю, когда увижу тело Александра.

* * *

Вместе с горем Олимпиадой завладела тревога за собственное будущее. Обычно ухоженное лицо напоминало маску трагика, но царица держалась надеждой — Антипатр отправил в Иллирию отряд: если ужасная правда подтвердится, привезти тело для погребения. Приходилось ждать, а дурные мысли лезли в голову… Что будет с ней? До избрания нового царя Антипатр остаётся правителем Македонии. Если Антипатр будет претендовать на власть, в живых он её не оставит. При мысли об этом Олимпиаду охватывал неподдельный ужас.

Царский наместник в отличие от неё не терзался сомнениями. Прежде нужно узнать, жив ли царь. Посланный дворцовый отряд уже на пути к Иллирии. Управление Македонией остаётся за ним, как прежде. Под его командованием достаточное войско, чтобы справиться с непредсказуемой ситуацией. Никаких бунтов, тем более хаоса наместник царя не допустит.

АФИНЫ. Афиняне ликовали, едва появились слухи о гибели царя Александра и что с ним полегло войско. Народное Собрание заседало почти каждый день; принимались решения о разрыве всех отношений с Македонией. Получалось, война неизбежна! Персы не замедлили проявиться: царь Дарий засылал агентов к греческим политикам, предлагал выступить вместе с персами против Македонии, давал золото. Спартанцы не брезговали взять деньги у извечного врага, объявили сбор войска. Демосфен не устоял перед соблазном, получил от персов триста талантов* и призвал афинян к действиям против власти Александра. Приверженцы македонской партии приуныли, побоялись ввязываться в политические битвы.

Наместник сохранял спокойствие, делал вид, что ничего страшного не произошло. Регулярно посылал в Афины гонцов с сообщениями об успехах царя Александра на Балканах. Демосфен отвечал, что афиняне продолжают поддерживать мирное соглашение, при этом тайно призывал греков, чтобы готовились к войне с Македонией.

А от Александра вести не приходили…

ФИВЫ. Уступая давлению неистового в речах Демосфена, афиняне призвали в союзники фивян, с кем во все времена воевали за гегемонию в Элладе. В Фивы явились переговорщики, не с пустыми руками: привезли оружие, закупленное на деньги персов. Обещали золото. Демосфен не раскрывал свой план: он хотел втянуть Фивы в войну с Македонией, чтобы выждать, когда ослабнут обе стороны, и покончить с обоими.

В крепости Кадмее, размещённой в пределах городской черты Фив, стоял македонский гарнизон. Фивяне давно смирились с его существованием, потому что гарнизонные воины не досаждали своим присутствием. Вели себя сдержанно и даже дружелюбно. Можно сказать, обе стороны проявляли терпение друг к другу. Но когда в городе появились посланцы Демосфена, Фивы стали похожи на растревоженный пчелиный рой. Люди собирались на площадях, обсуждали слух о гибели Александра и с остервенением проклинали Македонию.

В гарнизоне отметили необычное поведение горожан. Вслушиваясь в доносившиеся выкрики, узнали, что в Македонии опять нет царя. Некоторые воины растерялись, тревожась за себя, кто-то предложил договариваться с фивянами, чтобы не препятствовали уйти с оружием. Начальник прекратил разговоры:

— Чтобы взять крепость, нужна армия, которой у фивян