Читать книгу - "Мечтавший о солнце. Письма 1883–1890 годов - Винсент Ван Гог"

Однако я не смог закончить то письмо и с тех пор все хотел тебе написать, но не мог подобрать слова. Здесь случилось, Тео, то, о чем большинство людей ничего не знают и не подозревают, да и нельзя им это знать, так что молчи как могила, но это ужасно. Чтобы рассказать тебе все, пришлось бы написать книгу, а я не могу. Барышня Бегеманн приняла яд – в минуту отчаяния, когда говорила со своей семьей, они плохо отзывались о ней и обо мне, и она так расстроилась, что сделала это в мгновение ока, по-моему по причине явной мании. Тео, я однажды уже советовался с врачом по поводу некоторых симптомов у нее. За три дня до этого я с глазу на глаз предупредил ее брата: я боюсь, как бы у нее не случилось нервной горячки, и, к своему сожалению, должен заявить, что, по-моему, семья Б. поступила крайне неосмотрительно, говоря с ней в таком тоне.

Что ж, это не помогло, и до такой степени, что меня отставили на два года, а я решительно не хотел в это ввязываться, сказав: если это вопрос женитьбы, на него очень быстро следует дать ответ: да или нет.

Тео, ты же читал «Госпожу Бовари», вспомни ПЕРВУЮ госпожу Бовари, которая умерла от нервного припадка. Здесь было нечто подобное, но с осложнением из-за яда. Когда мы спокойно гуляли или делали что-нибудь еще, она часто говорила мне: «Вот бы сейчас умереть», а я никогда не обращал на это внимания.

И вот как-то утром она падает наземь. Я подумал, что это просто небольшая слабость. Но становилось все хуже и хуже. Судороги, она лишилась дара речи, бормотала какие-то полупонятные вещи, повалилась с конвульсиями, судорогами и т. д. Это отличалось от нервного припадка, хотя было очень похоже на него; у меня внезапно возникло подозрение, и я спросил: «Ты, случайно, ничего не приняла?» Она крикнула: «Да!» Ну тогда я не стал терять времени; она хотела от меня клятвы, что я никогда никому об этом не скажу, я сказал: «Хорошо, клянусь тебе во всем, что хочешь, но при условии, что ты немедленно извергнешь эту гадость, – засунь палец в горло, чтобы тебя вырвало, иначе я буду звать на помощь». Короче говоря, ты понимаешь, что было дальше. Рвота подействовала лишь наполовину, так что я отвел ее к ее брату Луи и велел тому дать ей рвотное, а сам пошел прямо в Эйндховен, к доктору Ван де Лоо. Она приняла стрихнин, но доза была слишком мала, или она могла принять хлороформ или лауданум для обезболивания, что как раз стало бы противоядием от стрихнина. Короче говоря, вскоре она приняла противоядие, которое прописал Ван де Лоо. Об этом никто не знает, кроме нее самой, Луи Б., тебя, д-ра Ван де Лоо и меня, – ее сразу отправили к врачу в Утрехт, будто бы по делам фирмы, так как она все равно собиралась ехать. Наверное, она полностью выздоровеет, но, по-моему, долго будет страдать нервами, и в какой форме это проявится – более серьезной или менее серьезной – большой вопрос. А теперь она в надежных руках, но ты понимаешь, как я подавлен из-за этого происшествия.

Я испугался до смерти, старина, мы были одни в поле, когда это произошло. Но к счастью, теперь по крайней мере, яд выведен.

Но что это за сословие, что за религия, которую исповедуют эти приличные люди? Это же просто нелепые вещи, они превращают общество в подобие сумасшедшего дома, ставят его с ног на голову. Ох уж этот мистицизм!

Как ты понимаешь, в последние дни все, все крутилось у меня в голове и я был поглощен этой печальной историей. Теперь, когда она попробовала это и у нее ничего не вышло, думаю, она до того напугана, что ей не так-то легко будет попробовать во второй раз. Неудавшееся самоубийство – лучшее средство от самоубийства в будущем. Но если у нее будет нервная горячка, или воспаление мозга, или еще что-то в этом роде, тогда… Однако в эти первые дни с ней все было довольно хорошо, только я боюсь, что последствия еще впереди. Тео, дружище, как я этим расстроен. Кланяюсь, напиши мне хоть несколько слов, потому что здесь я не разговариваю НИ С КЕМ.