Читать книгу - "Монахи Константинополя III—IХ вв. Жизнь за стенами святых обителей столицы Византии - Эжен Марен"

Если каждый монастырь был «городом Бога», то Константинополь вполне заслуживал свое прозвище «хранимый Богом город», поскольку монастырские здания можно было обнаружить во всех кварталах столицы и ее пригородов, на холмах, посреди долин и на берегу моря.

Кажется, что определить, где стояли многочисленные константинопольские обители, легко по названиям мест, дополнявшим многие из их названий. Но Паспатес, один из лучших в научном мире знатоков древней столицы византийских императоров, пишет: «К несчастью, названия кварталов в большинстве случаев указывают на места, которые нам теперь неизвестны. Почти все имена изменились; из-за частых пожаров и губительных землетрясений нынешнее расположение константинопольских кварталов коренным образом отличается от древнего; описания византийских авторов в большинстве случаев расплывчаты и непонятны. Акты соборов, до конца существования империи хранившиеся в подземных комнатах палаты Фомаит (здание, где находилась патриаршая библиотека, а названо оно в честь построившего его константинопольского патриарха Фомы Первого. – Пер.), содержат имена игуменов некоторых монастырей, больше нигде не упомянутых. Сегодня невозможно узнать, где находились эти монастыри». Но были и другие монастыри, местоположение которых исследователи считают возможным определить. Недавние работы доктора Мордтмана о топографии Константинополя помогут нам хотя бы приблизительно указать, где стояли эти обители.

В квартале Хебдомон, который находился вне городской стены, возле Семибашенной крепости, на Плакоте (Мордтман пишет: «Эту дорогу (из Константинополя в Регий), сильно поврежденную и почти непроходимую из-за болотистой земли, Юстиниан вымостил каменными плитами, отчего и возникло ее название Плакота) находился монастырь Авраамитов, иначе монастырь Нерукотворной иконы Богородицы, и, возможно, там же стоял монастырь Абиби (у Антония Новгородского есть указание, что этот монастырь находился на Плакоте). Если двигаться к северу, в направлении Золотого Рога, то поблизости от Богородицы у Источника и двух церквей – Святого Иоанна Евангелиста и Святого Иоанна Крестителя в Хебдомоне, возле деревянного цирка, можно были увидеть монастырь Святого Маманте в Ксилокерке, стоявший в долине, примыкавшей к холму, поднимавшемуся, как отмечает Мордтман, «напротив дворца Багрянородного императора, где находились дворец и парк Филопатион». Дальше находился квартал Влахерны со своими бесчисленными церквями во имя Богородицы, святых Марка и Андрея, святых Николая и Приска, Каллиника, Деметрия, святой Феклы, и последняя в списке – церковь Святых Косьмы и Дамиана, которая, вероятно, находилась на побережье Золотого Рога.

Спускаясь вниз вдоль Золотого Рога, путник вначале шел вдоль квартала Петрион. Он занимал восточный склон пятого из константинопольских холмов, а отвесные скалы этого каменного холма почти касались моря. Крутой утес Петрион совершенно не соответствовал требованиям частной жизни, зато, как гора Олимп в Вифинии и как позже гора Афон, привлек целую толпу тех, чьи души желали уединения, необходимого для монашеской жизни: на его склонах были построены множество монастырей и церквей, которые превратили Петрион в своего рода святой город внутри столицы.

Но сегодня от этих религиозных учреждений нет и следа. Ничего не осталось от монастырей или церквей Святого Иоанна Крестителя на Петрионе, Святого Иоанна Крестителя в Трулло, Ильи Пророка, Святого Стефана Римлян, от знаменитого монастыря Аэция возле цистерны, носившей то же имя, и от стоявшего по соседству с той же цистерной монастыря Мары. Несомненно, там же стоял и монастырь Павлопетрион.

Восточнее пятого холма раскинулась большая равнина, ограниченная на юге третьим и четвертым холмами. Именно на ней находились кварталы Пульхерии, Дексиократа, Харматия и церкви или монастыри Святого Феодора, Святой Феодосии, Святого Исайи, Святого Лаврентия, Святого Иоанна Крестителя или «Охотника», Ликаонцев возле Святого Лаврентия.

Между третьим холмом и морем, за кварталом Карпиана, возле ворот Неорион, между приморскими стенами возле порта Неорий (в Константинополе было два места с названием Неорий. Одно – порт при арсенале, где строили корабли, он находился в третьем округе. Другое, упомянутое здесь, – искусственный порт, построенный в шестом округе), на широкой полосе земли находился квартал под названием Копария, который называли также Гонорати. Очевидно, именно в нем стояла церковь Святой Марии «в Гонорати» (на азиатском берегу Босфора было место под названием Гоноратос).

Возле ворот Святого Евгения, находившихся напротив порта Просфорий, одного из главных портов столицы, в квартале, который позже был назван в честь генуэзцев, стояли монастыри Святого Михаила Архангела, Вассиана, Мандиласа и патрикия Феодосия. Рядом с пиком Сераля, который раньше носил название пик Святого Димитрия, недалеко от церквей Святого Николая и Святой Варвары, был построен монастырь Святого Димитрия – задней стеной вплотную к северному склону к скале Акрополя. На южном склоне этой же скалы, напротив Пропонтиды, находился Манганский монастырь Святого Георгия. Там же стоял театр Кинегиона. У подножия этой скалы начинается просторная равнина, которая тянется до ограды Большого дворца и до Циканистерия (стадиона для игры в циканион – игру в мяч на конях, которую знатные греки позаимствовали у персов. – Пер.). В этом ровном промежутке располагались монастырь Святого Лазаря, монастырь Богородицы Одигитрии, основанный императрицей Пульхерией, и новая («неа») церковь Святого Михаила Архангела.

У подножия Ипподрома, в долине между первым и вторым холмами, в квартале Хормизда, до сих пор стоит церковь, которая когда-то была церковью для монахов во имя святых Сергия и Вакха, к которой примыкала раньше церковь Святых апостолов Петра и Павла. Обе они находились по соседству с Большим дворцом. Немного дальше, около Софийских ворот и от церквей Святой Анастасии, Маккавеев, Святой Анны, Святого Георгия и Святого Фомы, стоял монастырь Святого Юлиана, который был сожжен Константином Копронимом вместе с находившимися внутри монахами. Сила пожара была так велика, что свинцовая крыша монастыря расплавилась и поток этого металла достиг Софийских ворот.