Читать книгу - "По ступеням «Божьего трона» - Григорий Грум-Гржимайло"

Ландшафт продолжает и далее изменяться и получает все более черт, сближающих долину верховий Хый-хэ с нагорными долинами области Куку-нора. Действительно, хребты, хотя и приподнятые на огромную абсолютную высоту (18000—20000 футов, или 5480–6090 м), уже не подавляют здесь зрителя своей массой, так как, далеко разойдясь в обе стороны и выслав вперед малорасчлененные предгорья, они выглядывают из-за них лишь своими сплошь заваленными снегом вершинами; предгорья получают еще более мягкие очертания и, спускаясь постепенно, большею частью совсем неприметно переходят в долину; ручьи и речки текут плавно в едва обозначенных руслах; среди кипцовой степи начинают попадаться обширные плешины с редко разбросанными на них насаждениями полыни. Aster altaicus Willd., микроскопических Sedum algidum var. altaicum Maxim, и Tanacetum tenuifolium var. microcephala Winkl.; даже животный мир здесь иной, и из крупных млекопитающих вновь начинают встречаться: антилопы, яки, кианги и медведи (Ursus pruinosus Blyth.). Несколько антилоп (Gazella picticaudata Hodgs.) убили мы уже на следующий день, едва покинули свой бивуак; медведь был застрелен 18 августа; табуны же киангов и стада диких яков попадались нам неоднократно на пространстве последних трех переходов по долине Хый-хэ.

Утром 17 августа мы проснулись от донимавшего нас холода. Справились с термометром и удивились: он показывал 10° ниже нуля. С восходом солнца мороз пошел, конечно, на убыль; однако в момент выступления каравана, т. е. примерно в 6 часов утра, термометр все еще стоял на −6°С. День, впрочем, был тихий и ясный, и мы смело могли рассчитывать на тепло. Действительно, в полдень ртуть в термометре поднялась в тени до 15°, а на солнце даже до 24°.

В этот день мы прошли 27 км. Дорога в этом участке долины бежит степью, придерживаясь русла реки, которая почти не делает здесь изгибов. Грунт дороги мягкий; валуны встречаются редко, выходов же коренных пород не замечается вовсе; только несколько выше Эрчжюс-гола в левом борту русла Хый-хэ обнажился однажды гранит.

Первая Gazella picticaudata попалась нам, как сказано выше, едва мы выступили с места нашей стоянки; дальше же антилопа эта небольшими стадами стала встречаться часто, подпуская нередко охотников чуть не на меру прямого выстрела. Конечно, казаки не замедлили этим воспользоваться, и вечером я отметил поступление пяти шкур и черепов этого красивого животного в нашу маммологическую коллекцию. Из бабочек здесь еще в обилии летали: Vanessa urticae, V. ladakensis, Pyrameis cardui и Pieris callidice var. orientalis; что же касается птиц, то на этом переходе брату удалось подстрелить лишь пару куропаток (Perdix sifanica Przew.) и самца Cerchneis tinnunculus L.

С 18 августа погода испортилась. Наступили холода, дожди со снегом и такие густые туманы, что уже в двух шагах ничего не было видно. Столь резкое изменение погоды последовало вслед за разразившейся в этот день бурей со снегом и градом. Температура при этом сразу упала градусов на пятнадцать и в последующие два дня не поднималась выше 3°, держась большую часть дня на нуле, ночью же опускаясь до −7°. Такая низкая температура в соединении с пронизывающей сыростью и ветрами, с непривычки, переносилась нами с большим трудом; в особенности же нас донимал густой туман, из которого мы не выходили часами и который вызвал два инцидента, о коих будет рассказано ниже.

Против места нашего ночлега с 17 на 18 августа долина Хый-хэ имела не менее 15 км ширины, а далее на запад она еще более расширялась. Сгустившиеся после полудня облака скрыли горы, а река перестала служить нам путеводной нитью, так как дорога в самом начале станции отошла от нее вправо на расстояние от двух до трех километров. Таким образом, чтобы не сбиться с пути, нам оставалось строго держаться тропинки. Однако вскоре мы заметили и вправо и влево от себя другие тропинки, которые сходились, расходились и пересекали нашу. Пока не разыгрался буран, это обстоятельство нас мало смущало; но когда выпал снег, положение наше изменилось, и при дальнейшем следовании вперед мы должны были уже руководствоваться исключительно показаниями буссоли и ранее сделанными засечками.

Так прошли мы километров восемь, а всего от последней стоянки 25, когда ехавший впереди Ташбалта вдруг остановил караван и молча указал на какие-то темные массы, медленно передвигавшиеся на север.

«Уж не яки ли?»

И брат, заметив время и условившись со мной стать бивуаком у ближайшей воды, с казаком Фатеевым и Ташбалтой рысью двинулся к загадочным зверям; мы же продолжали свой путь и километра через четыре, обогнув невысокий бугор, остановились на берегу извилистого ручья, причем лишь с большим трудом отыскали место посуше.

Наши охотники добрались до бивуака, когда совсем уже стемнело.

Беспокоясь их долгим отсутствием и подозревая, что, ввиду усиливавшегося тумана и продолжавшейся непогоды, с ними могло случиться что-либо недоброе, мы несколько раз давали залпы. В ответ на один из них послышались было голоса, но затем все опять стихло. Тогда я велел Глаголеву и Комарову оседлать лошадей и ехать на розыски. Этот-то разъезд и столкнулся с охотниками.

О своих блужданиях брат рассказал лишь за ужином следующее.

Убедившись что перед нами действительно дикие яки, я послал Фатеева ближе к горам, сам же с Ташбалтой стал обходить их с равнины. Когда расстояние между нами сократилось до 400 шагов, я передал лошадь джигиту и пешком увязался за стадом, которое в числе семи штук лениво взбиралось на невысокий пригорок. Пока я шел ложбиной, каждый шаг приближал меня к стаду, но ложбина вскоре кончилась, я должен был выбраться на открытое место, и вот тут-то, вероятно, меня увидели яки. Так или иначе, но они бросились наутек. Бежали они, однако, вяло и вскоре вновь перешли на шаг. Это дало мне возможность к ним снова приблизиться. Далее же я пошел в одном с ними направлении, стараясь лишь постепенно к ним подойти. Но через полчаса я уже отказался от этой задачи: яки, очевидно, следили за мной и ближе как на 400 шагов не подпускали. Улучив минуту, я еще сократил это расстояние и раз за разом пустил четыре пули в ближайшего зверя. Я думаю, что я его ранил, но расчет мой этим путем заставить его остановиться не удался: як рысью побежал в горы. Я хотел было уж преследовать его верхом, но в тот момент, когда джигит подводил мне лошадь, сильный порыв ветра чуть не сорвал с меня шапки. Еще момент – и град забарабанил по земле. Начинался буран…

– Ташбалта, надо ехать на бивуак… Смотри, какие надвигаются тучи! – хотел было я крикнуть джигиту, но едва открыл рот, как чуть не захлебнулся от налетевшего на меня нового порыва ветра. Впрочем, мое намерение и так было ясно.

Мы рысью двинулись по тому направлению, которое казалось мне ближайшим, но и после получасовой езды не обнаружили признаков бивуака. А между тем непогода усиливалась, и град крутило, как в веялке.

Мы пытливо осматривались по сторонам: не найдется ли где свежих следов… Но какие уж тут следы, когда даже наши заметались мгновенно. И вот уверенность в верно взятом направлении нас как-то вдруг оставила. Мы стали часто менять румбы и так пробродили еще около часа. Тем временем ветер стих, град сменился снегом, снег – моросью и густейшим туманом. Мы окончательно смокли и стали коченеть. Не зная, на что решиться, мы несколько раз стреляли залпами, но звуки этих залпов замирали точно в подушке; пробовали кричать – тот же эффект. Чтобы согреться, сошли с лошадей. Но хотя пешком идти было и теплее, зато подвигаться вперед мы могли лишь черепашьим шагом, так как очутились среди кочкарника и пропитанных водою песков, в которых нога вязла по щиколотку. Между тем, хотя положение наше было и не из отчаянных, но перспектива провести морозную ночь в мокрой одежде и без пищи казалась нам настолько ужасной, что мы решили напрячь все силы к тому, чтобы, исколесив площадь побольше, хотя бы этим путем приобрести лишний шанс к встрече со своими.