Читать книгу - "Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки - Юрий Колесников"

В самом деле, вскоре появилась вереница женщин, кто с казанком картошки в мундире или миской солёных огурцов, кто с кастрюлей квашеной капусты, а одна бойкая женщина приволокла на тачке целый таз с пшённой кашей, сдобренной нарезанными кусочками яблок.

Разбуженные бойцы бросились к колодцу освежиться. Кто-то быстро расстелил на траве плащ-палатки.

Сгорбленная старушка, едва передвигая ноги, принесла прямо с ухватом огромную шипящую сковороду, заполненную яичницей с грибами. Её сопровождал симпатичный и невероятно стеснительный веснушчатый мальчонка, державший обеими ручонками длиннющий рушник.

Это было похоже на пир. Чувствовалось, что всё делалось от души. Только и было слышно:

– Ишьти, хлобцы. Ишьти на здоровичко!

– Да цэ ж наша украинска «таптуха»! Вона з цыбулькой, як дал наказ староста!

– Тильки не серчайте, що биз соли. Нэмаё яё скрось у нас.

Тут пулемётчик Паша Бакай спохватился, быстро поднялся с полным ртом еды и принялся рыться в вещевом мешке. Извлёк завернутый в бумажку квадратик сахара. Поднёс его мальчику, но тот стал сторониться, укрылся за стоявшей бабкой.

Посмеиваясь, женщины пояснили:

– Да вин не знае, що цэ такэ.

– Бэри, Гнатик! Чуешь? – женщины принялись уговаривать пацана:

– Бэри та кажи дякую. Цэж сахар! Цукр.

Уговорили. Парнишка с опаской приложил к губам сахарок. Улыбнулся. Все рассмеялись. И тут же взгрустнули.

Гости стали благодарить хозяев за доброту, за вкусную еду, за щедрость. Бойцы-украинцы и вовсе по-родственному отозвались о проявленной заботе.

Партизаны были не на шутку растроганы приёмом. Котельников шепнул комвзводу Сыромолотову, что хорошо бы достать припасённый НЗ. Намёк был понят. Едва слышно тот ответил:

– Ко времени!

Когда Василий Иванович начал извлекать из рюкзака и раздавать старушкам нарезанные из парашютной ткани сверкавшие белизной шёлковые куски на платки и косынки, произошёл взрыв небывалой радости.

– Это вам, милые бабули и девчата, примите в знак благодарности скромные партизанские гостинцы. Носите их на здоровье и не поминайте нас лихом.

Оживлённое общение превратилось в трогательное событие, словно на самом деле был праздник. Внезапно послышалась своеобразная, бытовавшая в официальной жизни «лозунговая» здравица:

– Хай живе Радяньска власть та Украина вильна з вид германских оккупантив!

Произнесла её та бойкая женщина, которая притащила на тачке таз с пшённой кашей.

Как мальчишка впервые в жизни увидел сахар, так и сельские женщины были поражены ослепительно блестевшей шёлковой парашютной тканью. Судя по тому, с какой радостью не только старушки, но и девушки сразу накидывали на голову либо примеряли на плечи платки, не исключено, что в мирное время на селе мало кто имел о них понятие.

Однако время пребывания в селе подходило к концу. Командир группы незаметно для окружающих кивком показал комвзвода на часы.

Сборы, как обычно, проходили в темпе и без лишней суеты. Тем более никто из сельчан не уходил.

Когда всё было готово к построению, Василий Иванович, забавлявший присутствующих всякими шутками-прибаутками, посмеиваясь, вдруг от души, как бы на прощание, на чисто украинском языке обратившись к молодёжи, сказал:

– Эх, девчата-девчата, що ви сидитэ тут? Пишлы б з нами у Белорусию! Там у нас танцив е!

Ответ не заставил себя ждать: сложив руки на пышной груди, краснощёкая дородная девка, что называется «кровь с молоком», сказанула, точно отрезала:

– А нам тутечко, дядько, не до танцив! Нам або поебтись б трохи!..

Все замерли. От внезапности и растерянности. Но всё же кто-то засмеялся. С опущенными головами, прикрывая лица краем платка или косынки, женщины заговорили:

– А щоб ты сказилась, бестыжья…

– Яка срамота, господи…

– Это ж надо такое отчубучить!

Трудно было разобрать, о чём говорили старушки. Кто недовольным тоном причитал, а кто от стыда или стеснения осуждал сказанное, но почти все замахали руками, словно отрекаясь от услышанного.

– А шо? – не унималась дородная девка. – Хиба брешу я, чи шо?..

Сыромолотов опешил. Лицо его, и без того всегда румяное, теперь и вовсе приобрело цвет спелого арбуза, зрачки расширились как будто от растерянности, но с затаённой хитрецой. Он не знал – реагировать или смолчать?..

Бабки продолжали причитать и стыдить девку:

– Яка срамота, господи-и-и…

Кто-то из разведчиков, посмеиваясь, подзадорил:

– Давай, давай, Василий Иванович, приглашай девчат на танцы!

Оставаясь со сложенными на пышной груди руками, пышущая здоровьем, с правильными чертами лица девка окинула презрительным взглядом возмущавшихся старушек и гордо спросила:

– Хиба не так воно, бабуськи? Чаго ж тоды гвалд такий пиднялы?

Огромное, необычайно синее небо стало на редкость прозрачным и чистым, в воздухе витал дурманящий аромат душистых трав. Будто не было ни войны, ни горя, ни нужды. Добродушные, сердечные, испившие сполна чашу страданий при гитлеровской оккупации женщины в поблескивавших на солнце шёлковых платках у колодца с журавлём в обычном украинском селе живо и от души махали вслед уходившей колонне партизан:

– До побачине, ридные наши людины!

Случайная встреча в украинском селе оставила по-настоящему глубокий след от общения и взаимно проявленной глубочайшей человечности.

Когда, бывало, обстановка накалялась и грозило что-то очень тревожное, Василий Иванович Сыромолотов говорил:

– Дела усложняются, Антоныч. Видать, нам будет не до танцив.

Слова молодой сельской красотки стали у Сыромолотова и Котельникова многозначащим «паролем». Вошли в обиход.

Москва дала положительную оценку информации Котельникова и Сыромолотова о пребывании на Украине. Василий Иванович получил повышение: его назначили командиром разведроты бригады особого назначения.