Читать книгу - "Неизвестный Киров - Алла Кирилина"

Ханик: Разрешите продолжить мысль… Возможность ситуации войны, как и революции в одной из стран, могла бы вынести на гребень волны это самое руководство.

Председатель: «Во время войны на гребень волны».

Ханик: Все равно война или революция.

Председатель: Так как же Зиновьев на гребень вылезет? Как использовать войну против Советского Союза? Расскажите подробнее, интересно все таки,

Ханик: Здесь может быть разная ситуация — на случай объявления войны, например… видимо имели в виду воспользоваться теми осложнениями, которые могли оказаться в стране, причем нам прививали такую установку, что в войне основной массой воюющих будут крестьяне и колхоз, как превалирующая часть нашего человечества, и так как царит среди них недовольство, то здесь мне думается, очевидно была такой к/р. установкой — использовать вооруженных рабочих в интересах пролетарской революции.

Председатель: Что-то туманно сказано. Вы что думали — разоружить части красные, т. е. перейти на сторону врага?

Ханик: Я сказал по-моему ясно.

Председатель: Я не понял. Предположим началась война, так какова Ваша практика, что Вы в этой войне будете делать?

Ханик: Пользоваться теми осложнениями, которые могут быть во время войны.

Председатель: Так Вы-то на чью сторону думали встать: на сторону врага или же в тылу… назовите вещи своими именами.

Ханик: Воспользоваться этими осложнениями и придти к власти.

Председатель: Каким образом воспользоваться? Перейти на сторону врага совсем?

Ханик: Очевидно, да.

Председатель: Кто Вам говорил это?

Ханик: Румянцев.

Председатель: Румянцев это Вам говорил?

Ханик: Да, Румянцев.

Председатель: В каком году?

Ханик: Примерно, в 33, когда мы оба приехали в отпуск. Он был в том же районе в Крыму, где и я.

Председатель: Он говорил, что эта установка идет от Каменева и Зиновьева?

Ханик: Нет, этого он не говорил.

Председатель: Откуда же эта установка исходит: от Зиновьева и Каменева, или от второго штаба польской охранки? Или это все равно?

Ханик: Нет, это не одинаково, но поскольку Зиновьев и Каменев были связаны с Румянцевым.

Председатель: А те с кем связаны?

Ханик: Вот уж не знаю — с кем были связаны. Те сами по себе были.

Председатель: Вы говорите, что Ваша группа во время войны хотела воспользоваться сложившейся ситуацией. Что же это измена или не измена?

Ханик: Я сказал, чтобы придти к власти Зиновьеву и Каменеву.

Председатель: Опираясь на чью силу?

Ханик: На силу колхозников как основной массы Союза.

Председатель: То есть явно изменнический акт?

Ханик: Да, так выходит.

Председатель: И Вы солидаризировались?

Ханик: Не совсем.

Председатель: На сколько процентов не солидаризировались — на десять, на двадцать?

Ханик: Я боюсь сказать, на сколько процентов.

Председатель: И я тоже боюсь. И это люди с партийным билетом. Стыдитесь, Ханик.

Матулевич: Подсудимый Ханик, Вы лично знали Николаева?

Ханик: Я знал его в 23 г., когда посещал Выборгский РК ВЛКСМ, а больше не встречал.

Матулевич: Откуда Вы знали, что он состоит в организации?

Ханик: Со слов Румянцева. Он говорил о ряде людей, в том числе и о Николаеве.

Матулевич: Он говорил, какую деятельность проявляет Николаев?

Ханик: Нет, не говорил.

Матулевич: Он говорил, что состоит членом центра Ленинградской организации?

Ханик: Как будто членом центра.

Николаев: Можно добавить?

Председатель: Пожалуйста.

Николаев: С Хаником встречался с 19… года и до отъезда в Кронштадт. Он знал мое настроение.