Читать книгу - "Десять меченосцев - Эйдзи Есикава"

— Что еще они говорили?

— Мне приказано никому не рассказывать о Мусаси, поэтому я ответил, что такого человека в нашем доме нет. Тот самурай рассердился и обозвал меня обманщиком. А тот, что постарше и все время ухмылялся, остановил его, сказав, что они найдут другой способ вручить письмо. Не знаю, что он имел в виду, но слова прозвучали как угроза. Сейчас они отошли за угол.

— Коэцу, идите на несколько шагов впереди меня, — проговорил Мусаси. — Не хочу, чтобы вы ненароком пострадали из-за меня.

— За меня нечего бояться, — рассмеялся Коэцу. — Тем более, если это люди Ёсиоки, как ты говоришь. Мне они не страшны. Вперед! Мама! — обернулся Коэцу с порога.

— Что-нибудь забыл? — отозвалась Мёсю.

— Если ты волнуешься, можно послать человека к Сёю и сообщить ему, что сегодня я занят.

— Нет-нет! Я переживаю за Мусаси. Но я не думаю, что теперь его можно остановить. Желаю приятного отдыха!

Коэцу догнал Мусаси, и они направились вдоль реки.

— Дом Сёю на углу улиц Итидзё и Хорикава. Он наверняка уже собрался уходить. Зайдем за ним, все равно по пути.

Еще не стемнело. Приятно было праздно идти вдоль реки, наблюдая, как вокруг суетятся люди, занятые работой.

— Я слышал имя Хайя Сёю, но ничего о нем не знаю, — сказал Мусаси.

— Немудрено, что тебе знакомо его имя. Он известен своими стихами.

— Он еще и поэт?

— Поэт, но сочинительство его не кормит. Он родом из старинной купеческой семьи Киото.

— Почему его фамилия Хайя?

— От его дела.

— Чем же он торгует?

— Хайя означает «торговец поташем». Он продает поташ.

— Поташ?

— Его используют в красильнях. У него крупное дело. Хайя торгует по всей стране. В начале эпохи Асикаги эту торговлю контролировало правительство, но потом ее передали в частные руки. В Киото три больших торговых дома, занимающихся оптовой продажей, дом Сёю — один из них. Конечно, он уже отошел от дел. Удалился на покой и живет в свое удовольствие. Видишь затейливые ворота — это дом Хайя Сёю.

Мусаси вежливо кивал, слушая спутника, но его внимание отвлекало странное ощущение в левом рукаве. Правый рукав свободно колыхался под дуновением вечернего ветерка, левый висел неподвижно, его оттягивало грузило. Правой рукой Мусаси незаметно для Коэцу вытянул кончик хорошо выделанного пурпурного ремешка. Ими воины подвязывают рукава кимоно перед боем. «Мёсю», — подумал Мусаси. Только она догадалась снабдить его этой воинской принадлежностью.

Мусаси, обернувшись, с улыбкой посмотрел на людей, следовавших за ним. Он почувствовал преследователей за спиной с того момента, как они с Коэцу свернули на большую улицу из переулка Хонъами.

Улыбка Мусаси придала духу троим самураям. Пошептавшись, они зашагали увереннее.

У ворот дома Хайя Коэцу постучал в колотушку. Появился слуга с метлой. Коэцу вошел в ворота и только в садике перед домом обнаружил, что Мусаси нет.

— Заходи, Мусаси! Не скромничай! — позвал он.

Выглянув за ворота, Коэцу увидел, как троица, сжав рукоятки мечей и выставив вперед локти, окружила Мусаси. Он не слышал, что самураи сказали Мусаси и что с мягкой улыбкой ответил им Мусаси.

Мусаси крикнул Коэцу, чтобы тот не ждал его.

— Я буду в доме. Заходи, когда закончишь, — спокойно отозвался Коэцу.

Один из самураев обратился к Мусаси:

— Нам безразлично, побежишь ли ты прятаться. Меня зовут Отагуро Хёскэ, я один из «Десяти меченосцев дома Ёсиоки». Я принес тебе письмо от Дэнситиро, младшего брата Сэйдзюро. Прочти и дай немедленно ответ.

Мусаси, небрежно распечатав письмо, быстро пробежал его и невозмутимо ответил:

— Принимаю.

Хёскэ подозрительно посмотрел на него.

— Серьезно?

— Совершенно, — кивнул Мусаси. Непринужденность Мусаси сбила с толку самураев.

— Если не сдержишь слова, забудь дорогу в Киото! Мы уж позаботимся!

Мусаси, спокойно посмотрев на собеседников, улыбнулся, но ничего не сказал.

— Принимаешь условия? Учти, времени на подготовку не остается.

— Я готов, — возразил Мусаси.

— Тогда встретимся сегодня вечером.

Мусаси двинулся было к воротам, когда Хёскэ окликнул его:

— Ты будешь здесь до назначенного часа?

— Нет, меня пригласили развлечься в веселый квартал рядом с улицей Рокудзё.

— В веселом квартале? — удивился Хёскэ. — Ну что ж, предположим, что ты будешь здесь или там. Пошлю за тобой, если задержишься. Надеюсь, уговор не будет нарушен?

Мусаси уже скрылся за воротами. Он оказался в другом мире. Сама природа, казалось, уложила неровные каменные плиты садовой дорожки. Ее обрамлял бамбук — пучки карликового, похожего на папоротник, и длинные, тонкие побеги другого вида бамбука, не толще кисти для рисования. Мусаси шел по дорожке, и ему казалось, что крыша дома надвигается на него. Открылся вид на главный вход, маленький флигель и садовый павильон, хранившие печать старины и бережно хранимых традиций. Высокие сосны стояли на страже покоя и великолепия усадьбы.

Мусаси услышал голоса и глуховатые удары — играли в кожаный мяч. Эти звуки, часто доносившиеся из-за высоких стен, окружающих усадьбу знати, Мусаси не ожидал услышать в доме торговца.

Слуга провел Мусаси в комнату, выходившую в сад. Подали чай и сладости. Один из слуг сообщил, что хозяин скоро придет. Мусаси удивился, что в доме торговца такие вышколенные слуги.

Сидевший в комнате Коэцу поежился.

— Солнце село, и сразу похолодало, — заметил Коэцу.

Он хотел задвинуть сёдзи, но ничего не сказал слуге, потому что Мусаси любовался цветущими сливовыми деревьями. Коэцу безуспешно попытался погрузиться в любование природой.

— Над горой Хиэй собираются тучи. Северный ветер нагнал. Не холодно, Мусаси?

— Ничуть, — простодушно отозвался тот, не замечая намека.

Слуга принес светильник, и Коэцу воспользовался удобным поводом, чтобы задвинуть сёдзи. Мусаси погружался в умиротворенную и приветливую атмосферу дома. Из дальних комнат неслись веселые голоса и смех, вокруг царила искренность и непринужденность. В доме, похоже, чуждались даже намека на вычурность. Мусаси показалось, будто он сидит в гостиной просторного деревенского дома.

Вошел Хайя Сёю.

— Прошу меня простить, что заставил вас ждать, — громко произнес он.

Звонкий молодой голос звучал особенно громко на фоне тихой и мягкой речи Коэцу. Хайя Сею был лет на десять старше друга, но гораздо живее. Коэцу представил хозяину Мусаси.

— Племянник Мацуо Канамэ? Прекрасно его знаю!