Читать книгу - "Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933 - Ричард Дж. Эванс"

Все это отмечало кульминацию распространенных действий «против антигерманского духа», начатых за несколько недель до этого министерством пропаганды^[996]. Как очень часто бывало в истории Третьего рейха, спонтанные на первый взгляд действия на самом деле оказались централизованно координируемыми, хотя и не Геббельсом, но национальным студенческим союзом. Нацистский чиновник, занимавшийся чисткой берлинских публичных библиотек, предусмотрительно предоставил список книг, которые предстояло сжечь, а центральный офис национального студенческого союза составил и распространил лозунги, которые следовало произносить на церемонии. Таким образом, нацистская студенческая организация смогла обеспечить примерно одинаковую процедуру во всех университетских городках, где она проводилась^[997]. И там, где студенты вели, остальные следовали за ними во всех отдельных областях. На праздновании летнего солнцестояния 1933 г. в небольшом городке Ной-Изенбург, например, толпа наблюдала за сожжением огромной кучи «марксистской» литературы на открытом месте рядом с пожарной станцией. В то время как женщины из местного гимнастического клуба танцевали вокруг огня, местный партийный лидер произносил речь, после которой собравшаяся толпа исполнила Песню Хорста Весселя. Сожжение книг отнюдь не было прерогативой образованных слоев общества^[998].

Сжигание книг нацистами было осознанным повторением предыдущего ритуала, проведенного радикальными студентами-националистами во время празднования трехсотлетия начала Реформации Мартина Лютера с изданием его тезисов, содержащих критику католической церкви, в Вартбурге в Тюрингии 18 октября 1817 г. По окончании дневных празднований студенты побросали символы власти и «антигерманские» книги вроде Кодекса Наполеона в костер в виде символической казни. Могло показаться, что это действие стало примером для будущих националистических демонстраций в Германии, но на самом деле оно имело мало общего с последующей имитацией в 1933 г., поскольку основной задачей Вартбургского фестиваля было выражение солидарности с Польшей и демонстрация поддержки свободной немецкой прессы, которая ограничивалась массовой цензурой со стороны полицейского режима князя Меттерниха. И все же, когда 10 мая 1933 г. в древних храмах науки Германии поднимались к небесам языки пламени, на которые с одобрением или с беспомощностью смотрели новые нацифицированные университетские власти, скорее всего, далеко не один человек вспомнил комментарий поэта Генриха Гейне к тому прошлому событию, случившемуся век назад: «Там, где сжигают книги, в конце концов станут гореть и люди»^[999].

IV

Среди насилия, запугивания и жестокости нацистского наступления на гражданское общество в первые месяцы 1933 г. одна отдельная небольшая группа немцев оказалась под особенно интенсивным шквалом ненависти и враждебности: немецкие евреи. Это произошло не потому, что они были категорическими оппонентами нацизма, как коммунисты и социал-демократы, и не потому, что их необходимо было запугивать и подчинять, как и другие политические и социальные группы и институты, в рамках стремительного нацистского натиска с целью создания диктаторского однопартийного государства. Атака нацистов на евреев носила другой характер. Как драматически показало изгнание евреев из ключевых культурных институтов, таких как Прусская академия искусств, ведущих оркестров, художественных школ и музеев, нацисты считали евреев в первую очередь носителями чуждого антигерманского духа, а их устранение частью культурной революции, которая должна была вернуть «германскую суть» Германии. Антисемитизм всегда имел очень слабое и косвенное отношение к реальной роли и положению, которое занимали евреи в немецком обществе. Большинство из них вели безупречную жизнь обывателей и по большей части были совершенно консервативны в политическом отношении. Но с тех пор, как нацисты пришли к власти, они ощутили всю силу сдерживавшейся ненависти штурмовиков. Уже осенью 1932 г. коричневые рубашки осуществили ряд взрывов еврейских магазинов, складов, синагог и других зданий. В первые недели после назначения Гитлера рейхсканцлером штурмовики врывались в синагоги и оскверняли предметы культа, разбивали окна еврейских магазинов и унижали евреев, сбривая им бороды или заставляя в виде имитации наказания, придуманного итальянскими фашистами, выпивать большие дозы касторового масла^[1000]. После выборов 5 марта уровень насилия поднялся на новую высоту. На следующий день после выборов банды коричневых рубашек устроили разгром на Курфюрстендамм, улице фешенебельных магазинов в Берлине, которую многие нацисты считали «еврейским» районом, охотясь на евреев и избивая их. В Бреслау банда штурмовиков похитила еврейского режиссера театра и избила его до полусмерти резиновыми дубинками и хлыстами. В Кенигсберге в Восточной Пруссии сожгли синагогу, а одного похищенного еврейского предпринимателя избили так сильно, что он вскоре умер от ран. В некоторых областях банды штурмовиков заливали краской и блокировали подходы к еврейским магазинам^[1001].