Читать книгу - "Храм фараона - Зигфрид Обермайер"

Пиай закрыл ее рот долгим поцелуем.

Изис-Неферт всегда хорошо обращалась со своими придворными. Она никогда не заставляла их расплачиваться за то, что царь много лет держал ее в отдалении, и могла опереться на нескольких верных, безусловно преданных ей слуг, которых попросила незаметно осмотреться в храмовом районе и при этом обратить особое внимание на служебные комнаты Пиайя. Люди вышли на храмовых стражников, несколько медных дебов перекочевали из кармана в карман, и из одного замечания там, из другого замечания тут постепенно вырисовывалась картина, хотя и не очень четкая. В конце концов Изис-Неферт узнала только, что Пиай готовит что-то, и с этой целью время от времени после захода солнца встречается с какой-то женщиной. Это могло не означать ничего или же означало многое.

Изис-Неферт хотела основательно расследовать дело, но вступать во вражду с Мерит казалось ей слишком опасным, и она хотела избежать этого. Разоблачение должно было выглядеть как случайность, поэтому вторая супруга несколько дней жаловалась на бессонницу и попросила двух своих придворных дам немного погулять с ней на улице. Ей не составило труда подгадать так, чтобы, едва стемнело, они оказались вблизи дома Пиайя. Уже на второй день Изис-Неферт увидела женскую фигуру под покрывалом, исчезнувшую за дверью служебного помещения Пиайя. Когда она спросила об этом двух проходивших мимо стражников храма, мужчины только отмахнулись:

— Мастер Пиай уже сказал нам. Эта женщина должна обсудить с ним что-то, что должно оставаться тайной. Больше мы ничего не знаем.

«Разумеется, это должно оставаться тайной, — подумала Изис-Неферт, и язвительная улыбка появилась на ее суровом лице. — Никому нельзя знать о том, что шлюха Мерит снова спит с долговязым скульптором, но я позабочусь о том, чтобы это не осталось тайной и дошло до нужных ушей».

Но прежде Изис-Неферт хотела посоветоваться с сыном. Хамвезе ни в коей мере не был удивлен:

— Я ожидал нечто подобное. Оба живут почти дверь в дверь, но я тебе уже сказал при нашем последнем разговоре, что не помышляю о том, чтобы вмешиваться в дела Мерит. Впрочем, женщина была под покрывалом, и ты не можешь быть уверена в том, что это была она. Но даже если бы дело обстояло так, здесь, в храме, все определяю я, и я хотел бы попросить тебя оставить свои подозрения при себе. Было бы ужасно, если бы об этом узнал фараон. Я даже вынужден взять с тебя клятву. Поклянись Амоном, что царь не узнает ничего из того, что ты увидела.

Изис-Неферт стало немного не по себе, но такую клятву она могла дать. Она сообщит о своих подозрениях не фараону…

Такка родила сына, которого Пиай в память о своем учителе и названном отце назвал Ирамуном. Он очень обрадовался ребенку и подарил своей супруге ценное ожерелье с вплетенным в него золотым систром и знаком Нефер — символом красоты.

Такка смирилась с тем, что Пиай с некоторого времени ведет две жизни и что одна из них находится за пределами ее мира. Его частые и долгие отлучки по вечерам объяснялись работами по подготовке празднования Зед, но Такка чувствовала, что это связано с Мерит, и не задавала никаких лишних вопросов. Она не имела и не хотела иметь ничего общего с этим. Однако эта недоступная ей часть жизни Пиайя беспокоила ее и страшила. Они построили здесь гнездо, и Такка хотела сохранить его, хотела, как каждая мать, прогнать от себя любое зло. Но, увы, против этой безымянной угрозы она была бессильна. Такка не могла вступить в борьбу с неизвестным. Однажды она попыталась объяснить Пиайю свою тревогу, но он тут же успокоил ее:

— Нам не грозит никакая опасность, Такка, поверь мне. С тобой и твоим ребенком ничего не случится, что бы ни произошло.

— Со мной и моим ребенком? — опешила она. — А с тобой? Разве ты не наш, и разве это не твой ребенок?

— Конечно, это и мой ребенок, успокойся, Такка. Скоро все будет как раньше.

При этом он намекнул на ожидавшийся отъезд царя, который сразу после праздника Нила хотел вместе с семьей отбыть в Пер-Рамзес. Им с Мерит предстояла последняя ночная встреча, но странно, Пиай на этот раз не ощущал боли разлуки, у него не было чувства, что весь мир рушится, как тогда, на Юге.

— Мы скоро увидимся снова, — заверила его Мерит, откладывая в сторону плащ и покрывало.

Пиай молча смотрел на свою возлюбленную. «Какая она уверенная, моя майт-шерит, — весело подумал он. — Она уже все запланировала, все расставила по местам».

— Ты так уверена, будто уже добилась согласия царя и своего супруга. Сети может нарушить твои планы. Он привык к своим привилегиям и не захочет отказываться от них.

— Он должен будет! — воскликнула Мерит. — Он должен будет отказаться только от меня. Только от меня. Больше я от него ничего не требую.

Они говорили о том и о другом, но оба знали, что только высказывают предположения. Однако они хотели строить планы на будущее. Это прежде всего нужно было Мерит, чтобы жить дальше. Лаская Пиайя, Мерит снова и снова твердила:

— Это не разлука, любимый, это только пауза. После праздника Зед царь смягчится, я знаю его. Этот юбилей — милость богов, и мой отец знает, что он принадлежит к немногим, кому было позволено его отпраздновать. Он как будто начинает жить заново, и так же будет для нас. Может быть, Баст проявит понимание и попросит свою божественную сестру с головой львицы о помощи любящим. Сети сейчас в Пер-Рамзесе, и, может статься, дыхание болезни еще осталось…

— Нет! — сказал Пиай твердо. — Я не хотел бы быть обязанным своим счастьем смерти другого, как бы это ни было удобно, тем более что бедный Сети ни в чем не виноват. Он только послушался приказа фараона. Он все-таки твой единокровный брат.

— Для меня он чужак, которого мне навязали. Боги не благословили этот брак, это ясно.

И Мерит рассказала своему возлюбленному то, о чем хотела промолчать, — о неудавшейся попытке Сети переспать с ней.

— Он боится тебя, Мерит. Он боится, что маленькая львица может разорвать его, и это парализует его мужскую силу.

— Я была совсем миролюбиво настроена и не показала ему ни когтей, ни зубов. Ты же меня не боишься?

Пиай крепко обнял ее и прошептал ей в ухо:

— Потому что ты моя жена добровольно и с благословения богов.

И они любили друг друга на скрипучем, жестком деревянном сундуке, и стройные бедра Мерит цвета меда обвивали тело Пиайя. Когда он нежно хотел отстраниться, она усилила нажим, и ее раскосые, темные глаза не отпускали его, как будто она желала привязать его к себе вдвое крепче.

— Я не отпущу тебя, Пиай, ты слышишь? Я не отпущу тебя, пока жива, и если умру — не отпущу. Если я прежде тебя уйду в Закатную страну, мое ка парализует колдовством твой фаллос, чтобы ты больше не мог быть ни с одной женщиной, пока не последуешь за мной в царство Озириса.

— Прекрасная перспектива, — пошутил Пиай. — Но я в два раза старше тебя, поэтому я все-таки опережу тебя.