Читать книгу - "Несостоявшаяся ось: Берлин - Москва - Токио - Василий Молодяков"

Двумя днями ранее на стол Риббентропа лег меморандум, заботливо подготовленный Вайцзеккером на основании «разработок» разных отделов МИД. Наиболее важным вопросом в нем было названо время вступления Японии в войну против Великобритании. Подчеркиваю, время: вопрос о самом вступлении в войну считался в Берлине уже решенным. Ради этого Германия была готова отказаться от претензий на Голландскую Индию (метрополию-то разгромила она, а потому могла претендовать на «трофеи») и на свои бывшие владения в Тихом океане, включая находившиеся под британским мандатом, а также признать режим Ван Цзинвэя. Статс-секретарь также предлагал четко объяснить гостю серьезность советско-германских противоречий и суть нового курса Третьего рейха, дабы не только «избавить его от сюрпризов», но и «контролировать через него японскую политику по возвращении из поездки по Европе».^[610]

В процессе подготовки визита особое значение имела беседа Осима с Риббентропом 23 февраля. Посол, только недавно прибывший в Берлин и еще не вручивший Гитлеру верительных грамот, гостил у рейхсминистра в замке Фушль. Разговор старых друзей, при котором также присутствовал Штамер, касался всего спектра мировых проблем. Рейхсминистр прямо поставил перед Осима вопрос об атаке на Сингапур. Гость решительно поддержал идею и оптимистически (слишком оптимистически) оценил шансы на ее успех в Токио, сославшись на поддержку не только военных и морских кругов, но также Мацуока и Коноэ.

Разумеется, зашел разговор и о России. Риббентроп заявил: «Сталин – трезвый и умный политик, который не помышляет ничего против нас предпринимать, в основном из-за нашей военной мощи. Верно, что большевизм не перестает сеять свои семена в других странах. Если Германия проиграет войну, над Европой взойдет советская звезда. Мы наблюдаем за развитием событий на Востоке внимательно и очень спокойно. Но исходом германо-русского конфликта будет колоссальная победа Германии и крах советского режима». Рейхсминистр отметил нежелательность такого поворота событий для Германии, но дал понять, что перспектива конфликта Гитлера не пугает.^[611] Германофил и русофоб Осима мог быть доволен.

27, 28 и 29 марта Мацуока встречался с Риббентропом и еще один раз с Гитлером в присутствии рейхсминистра и послов. Риббентроп, как всегда, начал с подробного обзора ситуации.^[612] Радужную картину подпортили известия о только что произошедшем перевороте в Белграде и свержении правительства Цветковича, которое всего несколько дней назад присоединилось к Тройственному пакту. Но наибольший интерес для нас представляет то, что говорил хозяин о Советском Союзе:

«Конфиденциально он (Имперский Министр иностранных дел) может сообщить Мацуока, что нынешние отношения с Россией являются, безусловно, корректными, но не слишком дружескими. После визита Молотова, когда ей было сделано предложение о присоединении к Тройственному пакту, Россия выставила неприемлемые условия… Русские в последнее время демонстрируют нам свое нерасположение везде, где могут… Зная Сталина лично, он <Риббентроп. – В.М.> не думает, что тот пойдет на какие-то авантюры, но полностью быть уверенным в этом нельзя… Если Россия займет такую позицию, которая может представлять опасность для Германии, фюрер сокрушит ее. Германия уверена, что кампания против России закончится абсолютной победой германского оружия и полным крахом русской армии и русского государства… Имперский Министр иностранных дел подчеркнул, что он, однако, не верит в то, что Сталин будет проводить неразумную политику. В любом случае фюрер рассчитывает не только на договоры с Россией, но прежде всего на свой вермахт».

По воспоминаниям переводившего беседу Шмидта, Мацуока это явно встревожило. Он ожидал другого. Или, по крайней мере, хотел бы услышать другое.

Автор Антикоминтерновского пакта затронул и другую, некогда любимую, но за последние два года изрядно забытую тему: «Нельзя также закрывать глаза на то, что Советский Союз, несмотря на все уверения в противном, продолжает вести коммунистическую пропаганду за границей. Подрывная пропагандистская работа ведется не только в Германии, но в оккупированных областях Франции, Голландии и Бельгии. Для Германии эта пропаганда никакой опасности не представляет. Но Мацуока хорошо знает, к чему это приводит в других странах. В качестве примера Имперский Министр иностранных дел привел страны Прибалтики, где сегодня, через год после их оккупации русскими, царят ужасные условия, а вся интеллигенция уничтожена под корень». Эх, забыл, видно, Риббентроп, как меньше года назад по его прямому указанию МИД «дружески» вернул литовскому, латвийскому и эстонскому посланникам их ноты с протестом против советской экспансии…

Риббентроп только перешел к вопросу о Сингапуре, как его срочно вызвали к Гитлеру. Обедать пришлось без хозяина, но фюрер принял министра в тот же день. Снова все как всегда – обзор ситуации, речи о том, что война почти выиграна, монолог, не предусматривавший ответных реплик… О России всего лишь несколько слов: угрозы с ее стороны не боимся, но особо в нее не верим. Мацуока рассказал о встрече со Сталиным и Молотовым – рассказал вполне содержательно и откровенно, если сопоставить известные нам записи бесед. Затем он заговорил о японском императоре и японском понимании «тоталитаризма» (версия прежней лекции о «моральном коммунизме», приспособленная к новому слушателю). Гость пересыпал речь комплиментами Гитлеру: «Народ находит такого фюрера раз в тысячу лет. Японский народ еще не нашел своего фюрера» (это уже почти святотатство!). Но хозяину было не до того. На повестке дня стоял не «моральный коммунизм», а югославский вопрос.

На следующий день стало окончательно ясно, что «союз четырех» в планы Берлина уже не входит. Более того, Риббентроп попытался сделать вид, что таких планов никогда и не было. Гитлер уже «сломал» своего министра, поставив его перед фактом принятого решения о вторжении в СССР. «Мацуока спросил, рассматривал ли вообще фюрер возможность российско-японско-германского союза. Имперский Министр иностранных дел ответил отрицательно и сказал, что близкое сотрудничество с Россией абсолютно невозможно… Германия внимательно следит за Советским Союзом и – это Мацуока должен четко понять – готова к любым неожиданностям. Германия не будет провоцировать Россию, но если политика Сталина не будет гармонировать с тем, что фюрер считает правильным, Россия будет сокрушена». Теперь от Сталина ждали полного подчинения, как будто это румынский «кондукатор» Антонеску или хорватский «поглавник» Павелич. С каждым словом невозмутимое лицо гостя становилось все более и более обеспокоенным.

Мацуока понял, что над его далеко идущими планами нависла колоссальная угроза. «Он спросил Имперского Министра иностранных дел, стоит ли ему на обратном пути подольше задержаться в Москве для переговоров с русскими на предмет пакта о ненападении или о нейтралитете… Имперский Министр иностранных дел ответил, что о присоединении России к <Тройственному. – В.М.> пакту не может быть и речи, и порекомендовал Мацуока по возможности воздержаться от обсуждения подобных вопросов в Москве, поскольку это не вполне вписывается в нынешнюю ситуацию». Против торговых соглашений он не возражал.