Читать книгу - "Атеисты в мундирах. Советские спецслужбы и религиозная сфера Украины - Дмитрий Веденеев"

Основные усилия следователи сосредоточили на допросах монахов Лавры и приближенных митрополита. Подтвердилось, что преступников был пятеро, четверо в солдатских шинелях, один в черной кожаной куртке (о наличии у «Черного» матросской фуражки, часто фигурирующей в печатных работах об убийстве, не говорилось). Налетчики вошли через центральные ворота, где наткнулись на иеродиакона Иакова, спросив монаха: «Где живет митрополит, мы его сегодня заберем». Иаков нарочно неправильно направил их в трапезную, где те принялись ужинать, не забывая стращать монахов: «Признавайтесь, что у вас есть в пещерах, если окажется воск и тырса, то всех монахов перережем. А почему у вас нет комитетов?» Перед уходом «Черный» бросил: «Больше вы митрополита не увидите…»

Допрошенный келейник наместника Лавры М. Юзвюк сообщил, что после увода митрополита наместник тут же позвонил коменданту-большевику Сергееву, и группа солдат гарнизона кинулась вдогонку. Примерно через 5 минут М. Юзвюк услышал около 8 выстрелов. Погоня вернулась – дескать, из-за темноты никого не догнали.

В тот же вечер, показывали свидетели, в дворянскую столовую Лавры пришло десятка два «солдат-большевиков» и матрос: «Отворяй столовую, не то постреляем всех, как вашего митрополита», – орали проголодавшиеся творцы «нового мира». За ужином один из солдат сказал послушнику Василию: «Товарищ монах (!), вашего митрополита отправили в Петроград». «Да не в Петроград, – поправил сослуживца другой, – а в Кронштадт. Помолитесь завтра о вашем старшем монахе». Вскоре после их ухода в столовую вбежал сам Сергеев с фонарем и группой солдат: «Не было ли здесь матроса? Если бы я его застал, то сейчас же и расстрелял бы! Сукины сыны взяли митрополита и увели неизвестно куда, а мы их ищем».

Возможно, комендант оперативно организовал поиски, возможно – искренне возмущался. Однако странно – ведь убийство произошло в нескольких сотнях метров от комендатуры, в доступном месте, слышались выстрелы. Даже если убийцы и стремительно скрылись, поиски должны были обнаружить тело Владимира. Но оно пролежало всю ночь, к тому же часть солдат явно уже знала – владыка расстрелян.

По версиям следствия…

В докладной записке от 17 мая 1918 г. констатировалось, что «следствием до настоящего времени не добыто никаких указаний» на то, кто убил митрополита. Тогда же следственная комиссия передала производство судебному следователю «по важнейшим делам» при Киевском окружном суде Миляшевичу.

Между тем безрезультатность расследования радикализовала настроения в среде активистов церковного движения. 10 июля 1918 г. Всеукраинский церковный собор обратился к министру исповеданий Украинской Державы с жалобами на то, что светская власть «неспособна осветить каноническую сторону убийства» (вероятно, содержался намек на инспирацию преступления автокефалами). Собор избрал свою следственную комиссию, куда вошли епископ Елисаветградский Прокопий, проректор Киевской духовной академии архимандрит Тихон, священник Гавриил Лобов, мировой судья с Херсонщины Николай Гаврилов и другие лица. Собор потребовал предоставить комиссии «права правительственного органа с функциями следственной власти».

К своей профессиональной чести, гетманские юристы четко провели грань между «Боговым и кесаревым». Заведующий уголовным отделом Минюста по указанию министра 19 июля проинформировал министра исповеданий, что передать общественности следственные полномочия невозможно по Уставу уголовного судопроизводства, хотя неформальное расследование всегда может передать собранные сведения упомянутому следователю Миляшевичу. Сам глава Минюста М. Чубинский 24 июля проинформировал министра исповеданий о желательности «осветить с канонической стороны мотивы, связанные с преступлением», но вестись дело все же будет по процессуальным нормам.

Свое расследование проводил и известный монархист-киевлянин Василий Шульгин, прославившийся своим непримиримым отношением к «мазепинцам» – сторонникам государственной самостоятельности Украины. Нужно заставить «малороссов», говаривал Василий Шульгин, «на коленях просить прощения у монарха». В. Шульгин, правда, считал виновниками убийства большевистскую сторону. Сторонником версии о причастности к убийству автокефалов выступал протоиерей Федор Титов (хотя и слыл приверженцем государственной самостоятельности Украины), собравший по свежим следам свидетельства современников и успевший выпустить при гетмане сборник «Венок на могилу Высокопреосвященного митрополита Владимира». Не считал виновными большевиков и министр исповеданий гетманата Василий Зеньковский.

Отталкиваясь от показаний окружения митрополита, судебный следователь по особо важным делам Н. Лучицкий допросил иеромонаха Германа (Нетребко), названного одним из убийц митрополита своим родственником. Герман оказался родом из села Ладино Прилукского уезда Полтавской губернии. Монах показал, что действительно имеет дальнего родственника Трофима Харитоновича Нетребко, который в 1913–1914 гг. был послушником в Голосеевской пустыни, жил в Китаевской пустыни. Эти сведения совпадали с теми, которые сообщил о себе монахам один из явившихся к митрополиту солдат.

В Ладино направили сотрудника Киевского уголовно-розыскного отделения, установившего, что Т. Нетребко в январе 1918 г. находился в Киеве. Допрошенный 6 ноября в Прилуках Трофим Нетребко свое участие в убийстве митрополита отрицал. Был арестован, этапирован в Киев, показал, что и правда был послушником, но монахом не стал, работал до войны сторожем в Китаево-Голосеевской пустыни. В 1916 г. был призван, служил до 16 декабря 1917 г. в крепостной артиллерии Севастополя (ее чины носили общевойсковую форму, так что в Лавре «матросом» Нетребко не мог предстать). Поехав в отпуск, Трофим послушался родственника Макария Нетребко и в разваливавшуюся армию больше не вернулся. Поступил на службу в Сердюцкий артиллерийский горный дивизион армии УНР, размещавшийся в нынешнем центральном здании Министерства обороны Украины (бывший кадетский корпус).

Правда, на службе Украине Т. Нетребко долго не задержался (с 3 по 15 января), фактически дезертировал второй раз за один месяц и поселился у тетки Василисы Троянчук. Тут «классовое чутье» подсказало Трофиму переход на сторону красных, и он стал одним из защитников Арсенала от отрядов УНР. Попав в плен, содержался на гауптвахте, однако через сутки был освобожден красногвардейцами, зачислен ими в 436-й Новоладожский полк, но там прослужил лишь до 10 февраля и вернулся в родное село. Допрошенная 20 октября тетка Василиса сообщила, что Т. Нетребко проживал у нее, рассказывал, что 25 или 26 января (в дни убийства) был задержан красными на Александровской улице – у него нашли удостоверение военнослужащего армии УНР, чуть было не «вывели в расход». Вот и пришлось «искупать вину» поступлением на новую службу.

Честно говоря, трудно считать Трофима «идейным» борцом какой бы то ни было ориентации. УНР послужил символически, потом переметнулся к красным, хотя вроде бы рисковал при обороне Арсенала, в «Рабоче-крестьянской» армии также не проявил рвения. Типичная судьба крестьянского парня, попавшего в водоворот гражданского лихолетья. Сложно представить его свирепым убийцей по идеологическим или религиозным соображениям.

Поскольку свою причастность к убийству Т. Нетребко категорически отрицал, то в уголовно-розыскном отделении его предъявили на опознание монахам Александру и Иакову, келейнику Федору Кекало и «другим лицам». Однако все они (!) однозначно «не признали в нем того злоумышленника, который 25 января вел с ними беседу». Как это оценивать: как полное подтверждение алиби Нетребко или же братия руководствовалась какими-то не известными нам соображениями? Возможно, не случайно следствию поручили выяснить настроения в Лавре и причины недовольства митрополитом. Однако, по мнению следователей, по совокупности «косвенных улик» Т. Нетребко может считаться обвиняемым по делу.