Читать книгу - "Секретные войны Советского Союза. Первая полная энциклопедия - Александр Окороков"

Забегая вперед, заметим, что КНР вскоре все же стала ядерной державой. К октябрю 1964 года, когда было взорвано первое китайское атомное устройство, в стране имелось 7 исследовательских учреждений и 12 производственных предприятий по созданию атомного оружия и один испытательный полигон, расположенный на северном побережье озера Лобнор в Синьцзяне. В 1967 году в научно-исследовательских работах в области ядерного оружия принимало участие 5 тысяч ученых. Причем десятки крупных китайских специалистов-атомщиков обучались и работали ранее в США. В их числе заместитель директора китайской программы атомного оружия доктор физических наук Ван Канчжан и доктор физических наук Чжао Чжунъяо, принимавшие участие в создании американских атомных бомб. К 1970 году Китай произвел уже 10 ядерных и термоядерных взрывов.

В апреле 1960 года активизировалась острая идеологическая полемика между КПК и КПСС, а в начале июня (5-9) того же года на сессии Генерального совета Всемирной федерации профсоюзов, проходившей в Пекине, разногласия между двумя "братскими" партиями были вынесены на широкую международную арену. Последовавшие за этим попытки позитивно разрешить создавшуюся ситуацию не дали положительных результатов.

Идеологические разногласия КПК и КПСС привели к расколу в международном коммунистическом движении, стали перерастать в конфронтацию между двумя лидирующими социалистическими государствами.

В 1960 году неожиданно для китайской стороны СССР отозвал всех своих советников и специалистов, численность которых в то время составляла более 1600 человек. Советское руководство мотивировало это тем, что в КНР развернулась "антисоветская кампания, что условия для наших специалистов в Китае стали невыносимыми". В то же время, по мнению некоторых отечественных специалистов, эту акцию в первую очередь следует отнести к числу импульсивных или безответственных действий лично Н.С. Хрущева ^[953]. Впоследствии Советский Союз неоднократно изъявлял готовность вернуть в КНР советских специалистов (в ноябре 1960 г., октябре 1961 г., ноябре 1963 г.), но китайская сторона отклоняла эти предложения ^[954].

С начала 1960-х годов в китайской пропаганде все активнее стали выдвигаться территориальные притязания. В июле 1964 года Мао Цзэдун в беседе с японской делегацией заявил: "Примерно сто лет назад район к востоку от Байкала стал территорией России, и с тех пор Владивосток, Хабаровск, Камчатка и другие пункты являются территорией Советского Союза. Мы еще не представляли счета по этому реестру" ^[955]. Однако еще с лета 1960 года на протяжении всей 7520-километровой советско-китайской границы стали возникать различные инциденты. Китайские граждане, отдельные лица и группы военнослужащих демонстративно нарушали границу и провоцировали советских пограничников на силовой отпор. В одном только 1962 г. на границе было зарегистрировано более 5 тысяч нарушений режима границы ^[956]. С этого времени советское военное руководство стало укреплять оборонительные позиции в Забайкалье и на Дальнем Востоке ^[957]. В июле 1963 года было подписано соглашение о советской помощи Монголии в укреплении обороноспособности южных границ. После этого началось наращивание военного контингента в этой стране. Между тем невооруженные конфликты на советско-китайской границе продолжались. Так, в 1964 году было совершено 8 тысяч провокаций с участием более 30 тысяч человек, в 1965 году – 1970 провокаций (около 5,2 тысячи человек), в 1966 году – 1100 (5 тысяч человек), в 1967 году – 2130 (более 10 тысяч человек) ^[958].

Совершались провокации и в отношении советских граждан, еще остававшихся в Китае по долгу службы. Вот как описывает этот период Юрий Галенович:

"20 августа 1966 года улица, ведущая к зданию посольства СССР, была переименована в Фань Сюлу, то есть – "Борьба с ревизионизмом". Стены окружающих домов и заборы покрылись дацзыбао, авторы которых обрушились с проклятиями и угрозами на всю нашу страну, ее лидеров и самих посольских работников, обвиняя их в "антикитайской" "шпионской" деятельности. На одном из плакатов был изображен гигантский хунвэйбин, замахнувшийся каменной глыбой на наше здание; на другом точно такая же фигура подняла ногу, изготовляясь, очевидно, раздавить "советских ревизионистов".

В типичной агитке, которую я прочел тогда и запомнил, будущие врачи, студенты Пекинского института китайской медицины, восклицали: "Довольно! Довольно! Довольно! В наших сердцах клокочет вся старая и новая ненависть! Мы не забудем о ней ни через сто, ни через тысячу, ни через десять тысяч лет. Мы обязательно отомстим. Сейчас мы не мстим только потому, что еще не пришло время мщения. Когда же настанет это время, мы сдерем с вас шкуру, вытянем из вас жилы, сожжем ваши трупы и развеем по ветру прах! Подписи: Лю Цзиньшэн, Чжан Кайсюнь, Чжоу Инъю".

Толпы подобных им хулиганов окружили все посольство, блокировали выходы из него. Они задерживали наши машины, стучали по ним дубинками, плевали в водителей и пассажиров. Кроме того, на проезжей части проспекта установили портреты Мао, оставив для проезда лишь узкий проход, а поперек мостовой наклеили лозунги, чтобы провокаторы могли вопить: вот, мол, "советские ревизионисты" "оскорбляют китайский народ и его вождя", задевая его портреты и "давя" лозунги.

А иной раз осаждавшие вынуждали водителей ехать по узкому коридору, образованному детьми, которые буквально лезли под колеса; это тоже был "подвиг" во имя страны.

Невозможно стало выходить из ворот: мгновенно собиралась толпа, в нас летели камни, подростки вопили: "Советский ревизионист – мерзавец! Разбить его собачью морду!" Очевидно, Мао и его приближенным нравилось, когда к нам применяли слово "хуньдань" – "болван и мерзавец".