Читать книгу - "Император Август и его время - Игорь Князький"

Август удостоил пасынка наград: Друз получил овацию и триумфальные украшения. Солдаты, сражавшиеся под его командованием в зарейнском походе, провозгласили своего полководца императором. Август, однако, отказал ему в этом звании, как за год до этого Тиберию. Императором в обоих случаях был провозглашён сам Август. Это оказались одиннадцатая и двенадцатая его аккламации.

В том же 10 г. до н. э. в Риме были с исключительной роскошью отмечены два события: 23 сентября – день рождения Августа и 12 октября – очередное пятилетие его победного возвращения из Египта. Праздновались эти так называемые Августалии как в Риме, так и в других городах Империи. Едва ли справедливо видеть в них просто тщеславие принцепса. Дело было в другом. Такие торжества, с играми, представлениями, угощениями, нравились народу и укрепляли культ властителя державы. Что касается отказов даже лучшим полководцам в заслуженном титуле императора (в годы республики его получали все победоносные военачальники), то ныне до́лжно было привыкать к тому, что в Риме есть только один подлинный император, он же и главный победитель во всех войнах.

Параллельно с войнами Тиберия в Паннонии и Друза в Германии Империи пришлось вести войну во Фракии, где находилось зависимое от римлян царство. Во главе его стоял Раскупорид, вместе со своим дядей и опекуном Реметалком ещё в 16 г. до н. э. утверждённые в своих правах Августом. Но вот в 11 г. до н. э. некий Вологёз – жрец бога Диониса, чрезвычайно почитаемого фракийцами, поднял восстание и одержал победу. Раскупорид погиб, войска Реметалка без боя разбежались. Преследуя их, Вологёз захватил Херсонес Фракийский на полуострове Галиполи и учинил там страшное опустошение^[1456]. Тогда же и другие фракийцы напали на провинцию Македония. Положение на Балканах исправил Луций Кальпурний Пизон, наместник провинции Галатия в Малой Азии. Он выступил с войсками против мятежных фракийцев^[1457]. Веллей Патеркул описывает случившееся как серьёзное испытание для римского оружия: «…грозная война разразилась во Фракии. Все её взявшиеся за оружие племена и народы были укрощены доблестью Луция Пизона, и ныне мы имеем усерднейшего и в то же время наиболее уравновешенного стража безопасности Рима. Как легат Цезаря он воевал три года с этими в высшей степени свирепыми племенами, нанеся им множество поражений то в регулярном бою, то во время приступа, и, возвратив их к прежнему мирному состоянию, вернул Азии безопасность, Македонии – мир. Об этом человеке мы должны узнать и понять следующее: в его характере были смешаны энергия и изнеженность, и едва ли можно найти другого, кто бы больше любил праздность и столь же легко переходил к деятельности, кто бы больше, чем он, заботился о делах, не делая при этом ничего напоказ»^[1458].

Дион Кассий уточняет, что Пизон сначала потерпел поражение, но затем одержал победу и опустошил все владения мятежных фракийцев и земли соседних с ними племён, поддержавших восстание Вологёза. Победитель был вознаграждён триумфальными украшениями и благодарственными молебствиями^[1459]. Звучали они, правда, не в честь Пизона, а в честь Августа, поскольку легат воевал под его ауспициями (наблюдениями). О подобных молебствиях упоминает и сам император в своих «Деяниях»: «За деяния, мною или моими легатами под моим началом на суше и на море счастливо совершённые, пятьдесят пять раз постановлял сенат совершить моления бессмертным богам. А дней, когда по решению сената производились моления, было 890»^[1460].

Пизон прожил долгую жизнь и скончался в 32 г. в возрасте 80 лет. Он оставался доверенным советником Августа до самой смерти императора, затем верно служил Тиберию. Удостоился Пизон и посвящённых ему стихов Горация. Пример достойной жизни и благополучной судьбы в непростые времена.

Вернёмся на берега Рейна, где готовилась новая кампания против германцев. В 10 г. до н. э. Август пристально следил за происходящим на Рейне и к востоку от него, находясь в Лугдуне (совр. Лион). Варвары большой активности не проявили. Оценив сложность противостояния Риму, три германских племени – херуски, свевы и сугамбры решили объединить свои силы^[1461]. Но в текущем году ни одна из сторон начать войну не решилась. 9 год до н. э. должен был стать решающим в Германской войне. Друз во главе больших сил решительно двинулся за Рейн. Возможно, его армия не была единственной в этом вторжении. Есть мнение, что параллельно действовала ещё одна войсковая группировка, возглавляемая одним из его легатов^[1462]. Отсюда справедливо предположение, что римляне, наступая двумя армиями, стремились взять германцев в клещи^[1463]. Такой способ наступления на врага успешно был опробован в Реции под руководством Тиберия. Возможно, и Друз постарался использовать опыт старшего брата. Однако, описание кампании 9 г. до н. э., известное нам по источникам, этого не подтверждает. Никаких «клещей» римляне не осуществили, и Друз двигался вглубь Германии, возглавляя, похоже, единственную армейскую группировку за Рейном. Сначала он вторгся в землю хаттов, обитавших к северу от слияния Рейна и Майна, далее продвинулся на территорию свевов, занимавших земли бассейна реки Майн вплоть до Эльбы. Здесь Друз понёс большие потери. Легионы с трудом отбивались от постоянно нападавших на них германцев. Несмотря на это Друз, переправившись через Везер, вторгся в страну херусков и, опустошая всё на своём пути, дошёл до Эльбы^[1464].

О крайне жестоком характере этого похода говорит Орозий, чьи сведения о германских деяниях Друза основаны на данных Луция Аннея Флора, автора первой половины II века: «Друз сначала укротил в Германии узипетов, затем тенктеров и хаттов; маркоманнов он сокрушил, истребив чуть ли не полностью. Потом в ходе одной войны, суровой даже для его войск, он превзошёл племена херусков, свевов и сигамбров, которым природа дала силу, а жизнь – навык её применения. Об их стойкости и дикости можно судить по тому, что даже женщины их, если вдруг оказывались окружены внутри своих телег наступающими римлянами, из-за недостатка метательных снарядов или чего-либо, что бы ярость могла использовать в качестве метательных снарядов, убивая о землю младенцев, швыряли их в лица врагов, становясь с каждым детоубийством двойными убийцами»^[1465].