Читать книгу - "Крах тирана - Шапи Казиев"

Радость быстро улеглась, растворившись в кабинетах Коллегии иностранных дел, где с новой силой заскрипели перья, готовя проекты на случай низвержения с престола самого Надира, которого вновь начали именовать узурпатором персидского трона, по праву ему не принадлежащего.

Граф Остерман, главный советник правительницы Анны Леопольдовны, взявший всю власть в свои руки, и рад бы был употребить на пользу России столь важную перемену обстоятельств на Кавказе, но теперь он был озабочен собственной судьбой. Над ним сгущались тучи.

Соперничающие при дворе партии готовились к решающей схватке. На Остермана сыпались доносы. Народное недовольство всевластием немцев в России тоже обращалось против Остермана. Добавлял масла в огонь и Новгородский архиепископ Амвросий, обвиняя Остермана в том, что он, по склонности к своему лютеранскому закону, запечатал драгоценную для православных книгу «Камень веры» и не желал ее отдавать.

Остермана обвиняли во всех бедах и приписывали его неразумению войну со шведами. Французский посланник Шетарди интриговал с таким размахом, что привез манифест шведского главнокомандующего графа Левенгаупта, в котором среди главных причин войны объявлялось желание освободить державу от тирании иностранных министров, доведших русский народ до крайности. Общее недовольство немцами уже распространилось и на правящую фамилию, и Остерман даже предлагал принцу Антону, отцу императора, из лютеранства перейти в православие.

Остерману стало доподлинно известно, что зреет заговор против Анны Леопольдовны и для отстранения от власти всей Брауншвейгской фамилии, к которой принадлежал ее супруг. Заговорщики желали возвести на престол Елизавету – дочь Петра I. Случись такое, и Остерман лишился бы всего. Он слишком хорошо знал нерасположение к себе Елизаветы, подогреваемое Шетарди, к которому цесаревна благоволила. Она и не скрывала своей ненависти: «Скажите графу Остерману, – как-то сказала Елизавета, – он мечтает, что всех может обманывать, но я знаю очень хорошо, что он старается меня унижать при всяком удобном случае, что по его совету приняты против меня меры, о которых великая княгиня по доброте своей и не подумала бы; он забывает, кто я и кто он, забывает, чем он обязан моему отцу, который из писцов сделал его тем, что он теперь; но я никогда не забуду, что получила от Бога, на что имею право по моему происхождению».

Правительница Анна Леопольдовна в это не верила и слышать об этом не желала. Но, как вскоре оказалось, напрасно.

А тем временем по Петербургу гуляли слоны. Индусы-погонщики уверяли, что им требуется ежедневный моцион. Дело это было хлопотное. Поглазеть на чудища сбегалось много народу, а потому требовалось несколько эскадронов драгун для поддержания порядка.

Меры эти были нелишними, потому что слоны порой приходили в неистовство, дрались между собой, а однажды учинили сокрушительный набег на небольшую деревню.

На реке Фонтанке для животных был построен «Слоновый двор», но само содержание их обходилось недешево. Смотрители, давшие слонам прозвища Шах, Надир, Раджа и прочие в том же духе, не переставали удивляться их прожорливости. Одной воды каждый слон за день выпивал больше, чем десяток лошадей. Однако сделавшиеся достопримечательностью столицы слоны сполна получали то, к чему привыкли на родине – от сарацинского пшена, то есть риса, и пряностей до тростника и вина. Зато было на что посмотреть, когда они шествовали в полном убранстве, с паланкинами на спинах мимо Адмиралтейства и Дворцовой площади.

В Стамбуле победа горцев вызвала настоящее ликование. Султан слал горцам поздравления и подарки, в ответ получал плененных воинов Надир-шаха. Их, закованных в цепи, водили по городам на потеху публике и для убеждения народа в том, что персидский лев им более не страшен. Расщедрившийся султан, видя в горцах естественных союзников против Персии, пожаловал Кайтагскому уцмию Ахмад-хану титул трехбунчужного паши, сыну его Мухаммаду – титул двухбунчужного, Ахмад-хану Дженгутайскому – чин силахшора и звание шамхала. Табасаранские владетели получили титулы двухбунчужных пашей. Ко всем титулам и званиями прилагались весомые денежные вознаграждения. Но это были награды, которых горцы не просили и которым не придавали никакого значения. Если бы они желали наград, а не свободы, Надир-шах одарил бы их щедрее.

В Европе разгром горцами Надир-шаха тоже наделал много шума. Политики усматривали в поражении Надира скорое ослабление Персии и спешили этим воспользоваться каждый на свой лад. В печали были лишь Англия и Франция, которые уже не могли рассчитывать на вторжение полчищ Надира в Россию и с сожалением признавали, что Петербург от случившегося в горах Дагестана много выиграл и весьма усилился.