Читать книгу - "Войны и кампании Фридриха Великого - Юрий Ненахов"

Наконец Даун опомнился и явился под Дрезден. Со стороны Эльбы он организовал сообщение с городом и посылал туда целые корпуса на подкрепление. Начались вылазки и непрерывные стычки. Все предприятия Фридриха были безуспешны: он терял терпение, стал беспощаден даже к своему войску. В одной из австрийских атак пехотный полк фон Бернбурга был вытеснен из траншеи. Фридрих приписал этот случай недостатку храбрости своих солдат. Весь полк был примерно наказан: у простых солдат отняты тесаки и нашивки, офицеры лишены позументов на шляпах. Храбрый полк сделался посмешищем целой армии.

Между тем смелые вылазки австрийцев угрожали даже главной квартире короля, он принужден был переменить позицию, после чего лишился последних выгод от неприятеля. Сверх того, в армии обнаружился недостаток в продовольствии и военных припасах, а Даун, владея Эльбой, захватывал все прусские барки, шедшие с транспортами. В то же время из Силезии приходили самые неблагоприятные вести: Лаудон овладел Глацем почти без сопротивления. Все это побудило короля оставить осаду Дрездена и поспешить на выручку в Силезию.

Дешевая добыча Глаца подвигла Лаудона на дальнейшие решительные действия. Он осадил Бреслау. Комендант крепости, генерал Тауэнцен, находился в затруднительном положении. Весь гарнизон его состоял из 3000 человек. Две трети из них были ненадежны. Он мог полагаться только на батальон королевской лейб-гвардии, помещенной в Бреслау после Колинского сражения. Остальные солдаты были наемники, иностранцы, недовольные скудным жалованьем и военной строгостью прусской службы. Сверх того, в городе находилось 9000 австрийских пленных, которые при первом удобном случае могли поднять восстание. Несмотря на это, Тауэнцен принял самые деятельные меры для обороны крепости и для сохранения спокойствия в городе. Лаудон потребовал сдачи Бреслау. Комендант собрал всех офицеров и убедил их поддержать честь прусского оружия. Все поклялись умереть на укреплениях, но не сдаваться.

Началось бомбардирование. Целый квартал и королевский дворец сделались добычей пламени. Лаудон вторично предложил капитуляцию и грозил в противном случае «не пощадить даже младенца в утробе матери». «Мы, слава Богу, не беременны!» — отвечал комендант. К тому времени пруссаки тоже пристрелялись: ядра падали на кровлю главной квартиры австрийского генерала. Через несколько дней принц Генрих, наблюдавший за русскими, пришел на помощь Бреслау. Лаудон снял осаду. Принц занял его позицию.

* * *

Тем временем русские войска, сосредоточенные в Познани, тотчас по возвращении Салтыкова из Петербурга выступили в поход. В Камене и Сараде были устроены обширные магазины. По дороге взяты города Кеслин, Грейфенберг, Ригенвольде с добычей артиллерии и запасов. Малая война с отдельными прусскими отрядами велась во время всего похода. Князь Волконский, Румянцев, графы Брюс, Тотлебен, Чернышев и Фермор стали героями этих экспедиций. В июне русская 60-тысячная армия приблизилась к Силезии, где по предварительному соглашению должна была под Бреслау соединиться с Лаудоном. Передовые ее отряды уже достигали Одера.

Критическая минута для Фридриха наступила. Соединение русских с австрийцами могло нанести ему решительный удар. Медлить было невозможно. Ночью 30 июля он снял осаду Дрездена и пошел в Силезию. Даун опередил его, а Ласси следовал за ним, как тень. Одного Фридрих гнал перед собой, от другого сам отбивался. Так шел он вперед без остановки. Враги окружали его, тревожили, но не отваживались на битву. У Лигница король остановился: здесь была точка соединения всех его неприятелей.

Русские, между тем, приближались к Бреслау. Можно себе представить удивление Салтыкова, когда он вместо австрийцев встретил у стен города прусское войско. Все действия Дауна не были согласованы с предварительными условиями русского фельдмаршала. Салтыков остановился за Одером. Негодование его еще больше увеличилось, когда он узнал, что австрийцы позволили Фридриху беспрепятственно переправиться через Эльбу, Шпрее, Бобер и дойти до Лигница. «Еще несколько контрмаршей, — говорил Салтыков, — и король прусский будет за Одером. Тогда нам придется расплачиваться за промахи австрийских генералов. Но я этого не допущу. Если корпус Лаудона не пристанет к нам и не прикроет Одера, я тотчас же отступлю в Польшу».

Эта угроза сильно подействовала на Дауна. Он решил немедленно дать Фридриху битву, вступил поэтому в переговоры с Салтыковым и выпросил авангардный русский корпус графа Чернышева для подкрепления Лаудона. План Дауна был атаковать пруссаков при Лигнице, где король занимал самую невыгодную позицию. Ласси угрожал ему с тыла, Даун с правого крыла и с фронта, а Лаудон и Чернышев с левого фланга. Между этими опасностями Фридрих извивался со своим войском, как змея; каждую ночь переменял он позицию и сбивал неприятелей с толку.

14 августа австрийцы тщательно исследовали лагерь Фридриха. Он был со всех сторон открыт для приступа. «Мешок готов! — восклицали они. — Стоит только посадить в него пруссаков и стянуть концы!» Такую уверенность Дауну придавало подавляющее превосходство в силах — 60 тысяч человек в его армии, а также у Ласси и Лаудона против 36 тысяч пруссаков. Кроме того, на помощь австрийцам шел 30-тысячный русский корпус графа Чернышева, который находился менее чем в дневном переходе от места событий. Король узнал об этом от перебежчика. «Австрийцы рассчитали недурно! — сказал он своим генералам за ужином. — Но я прорву им такую дыру в мешке, что не скоро починят!»

Приказав крестьянам поддерживать огонь в кострах лагеря, он ночью тихо снялся с позиций, провел свое войско на Фафендорфские высоты и разместил его там в боевом порядке. Эта позиция у городка Пархвиц по плану Дауна предназначалась для корпуса Лаудона — австрийцы и предположить не могли, что противник, закрепившийся у Лигница, начнет активные действия и опередит их.

Ночь на 15 августа была тихая и чудесная. Солдаты с ружьями в руках расположились на траве. Сам король прилег на плаще своем перед огнем и скоро заснул. Цитен, сидя у ног его на барабане, наблюдал за тишиной. Вдруг во весь опор прискакал майор Хунд и с криком «Неприятель! Неприятель!» разбудил короля.

Фридрих быстро вскочил на лошадь и велел ударить тревогу. Приняв команду над левым крылом, на которое шел неприятель, он отправил на правое Цитена. Лаудон командовал австрийцами. Не зная о перемене позиции пруссаков, он хотел овладеть их обозом. Чтобы нападение было неожиданнее и вернее, он пустился на лагерь Фридриха без авангарда, но сам попал в свою ловушку: перед ним стояла вся прусская армия в правильных линиях. Пораженный Лаудон увидел, что вывел свой корпус к самому центру расположения пруссаков — идеально для нанесения ими удара. Идти назад было невозможно. Он стал развертывать свое войско, но везде встречал препятствия от невыгодного местоположения.

Гром орудий на рассвете открыл битву. Австрийская кавалерия ударила на пруссаков, но была отражена. Тогда пехота обоих войск пошла навстречу друг другу. Пруссаки выдержали мелкий огонь, австрийцы пошатнулись. В эту минуту прусская кавалерия ворвалась в ее ряды и взяла множество пленных, но эти первые успехи ни к чему не привели. У Лаудона было 35 тысяч человек, тогда как левое прусское крыло состояло только из 14 тысяч. Австрийцы возобновляли свои нападения свежими силами, но пруссаки мужественно выдерживали атаки, несмотря на то что ряды их, видимо, начали редеть.