Читать книгу - "Сражение за Тулу - Александр Лепехин"

Мы сдали последний экзамен в понедельник. Вместо выпускного вечера, к которому мы серьезно готовились, шили наряды. Наш институт славился девушками. Мы были модными.

Тут все сразу оборвалось. На торжественном собрании мы, весь курс, сказали, что мы идем на фронт, все медики военнообязанные. На следующие дни пошли на комиссию в военкоматы и нас распределили кого куда. За всю войну я встретила только двух своих однокурсников. На фронт мы шли с желанием быстрее прогнать немцев, мы шли защищать Родину.

Мы шли на войну в полной уверенности в нашей победе. Нам выдали мужское обмундирование. Все было не по размеру. На одни портянки сколько сил и здоровья ушло. Намучились, пока научились с ними обращаться. Мы начали резать эти рубашки, кальсоны, гимнастерки, а начальники хозяйственной части ругали нас за это.

Меня направили 3 июля старшим врачом в 299-ю стрелковую дивизию, 956-й стрелковый полк, на Брянский фронт.

Командиром полка у нас был Герой Советского Союза И.Я.Кравченко, Героя он получил еще в Финскую войну, а нач. штаба Акулов. Они вместе с Кравченко учились в академии им. Фрунзе. После ухода Кравченко он стал командиром полка. Он долго с нами был, а потом его забрали в штаб армии.

Он писал какую-то книгу.

Командиром саперного батальона нашей дивизии был Максимцов. Это был боевой, смелый и исполнительный командир.

До места назначения не добрались, потому что наш эшелон разбомбили немцы недалеко от Дятьково. И мы пешком пошли через лес. Вскоре командир дивизии собрал офицерский состав и объявил, что мы попали в окружение и предложил выходить из него кто как сможет.

Иван Яковлевич Кравченко сказал: «Я свой полк не распускаю. Будем с боями выходить из окружения».

Несколько раз происходили стычки с немцами. И вот наступил последний рывок. Нам надо было пройти через населенный пункт, а там – немцы. Я нашла хорошее ровное место на лужайке, поставила опознавательные знаки медицинского пункта. Раненых уже много было. А остальные пошли в наступление на деревню. Между полянкой и деревней было хлебное поле. Хлеб уже был созревший, высокий, колосья наливные. Начался бой, стали поступать раненые, они заняли всю свободную площадь. У меня было три повозки, я их отправила ближе к лесу, подальше от боя.

И тут я увидела наши повозки, на которых отвозили боеприпасы. Они мчались назад в такой дикой панике! Значит, наши с немцами не справились. Самое страшное для нас это было попасть в плен, да еще с ранеными. Страшнее этого для меня ничего не было. У меня вся лужайка в раненых. Мне стало страшно за них, что эти обезумевшие от ужаса люди на повозках сметут и растопчут всех. В этот момент загорелось ржаное поле. А хлеб был чуть не в человеческий рост, колосья тяжелые, золотистые… Сердце обливалось кровью от такого зрелища. Я была в отчаянии. К счастью, на помощь мне пришел немолодой офицер. У него был автомат. Мы остановили несколько повозок, погрузили на них раненых. Раненых удалось спасти. Мы вернулись опять в лес и стали искать выход.

Когда выходили из окружения мы всех раненых с собой возили. Первая попытка прорыва была неудачной. Наши солдаты вошли в деревню, а там их уже ждали и была большая немецкая засада. Только наши вошли, как по ним открыли ото всюду огонь. Среди обозников началась паника и они полетели на своих повозках кто куда.

Из окружения вышли и попали в город Белев. Население оттуда уже эвакуировали, населения почти не было. Мы вышли хорошей организованной боевой единицей и получили задачу выбить немца из Болхова, который от Белева в 30–40 км. Мы получили приказ идти освобождать Болхов, в 30 километрах от Белева. Немного передохнули и двинулись в путь. За ночь пешком добрались в Болхов и утром пошли в атаку и выбили оттуда немцев. Они не ожидали такого организованного удара. К обеду немцы подогнали из Орла танки, при поддержке мотопехоты и нам пришлось оттуда удирать. Тогда я в первый раз увидела немецких танкистов и солдат. Наш медпункт был в самом крайнем домике на окраине Болхова. Как только немцев выбили из города мы начали располагаться. Командир полка Кравченко нам сказал: «Медпункт будет здесь, а вы посмотрите соседние дома, где есть подвалы, чтобы их использовать как укрытия. Кравченко как опытный боевой командир предвидел, как будут развиваться события, и пытался нас как можно больше обезопасить. Во дворе соседнего дома был большой, длинный сарай для сена, а в конце сарая был погреб и мы его про себя отметили.

Начался бой, стали поступать раненые. Мы обрабатываем раны, отправляем их в тыл. В общем, обычная боевая работа. Уже начало смеркаться и мы зажгли лампу. Поступил раненый. Я вожусь с ним. Слышу, работает какой-то мотор. Я подумала это самолет. Со мной был фельдшер и два санитара. Я фельдшеру Тасе говорю: «Прикрой окно. Самолет там какой-то летает». Она выглянула в окно и увидела, что рядом с домом стоит немецкий танк, а на нем сидят немцы с автоматами. Мы видим такое дело и быстрее начали собирать имущество и раненых. У нас во дворе стояла повозка, ее с улицы видно не было. Мы на нее быстрее все грузить. И они помчались по огородам. По дороге нельзя, немцами занята. А на улице еще один танк появился. Они начали по нашей повозке стрелять, но промахнулись и повозка уехала. Немцы стреляли зажигательными пулями и начались пожары. Загорелась крыша нашего дома. Немцы уже ходят по домам и собирают продукты, кур, свиней, ну, в общем, все съестное. Мы выглядываем из горящего дома и все соображали, куда нам деваться. Тут смотрим, немцы набрали много и кур и свиней и стали грузить на свой танк. Мы выбрали момент и перебежали в другой двор и спрятались в том сарае, который днем нашли. Мы забрались в погреб. Два санитара, фельдшер Тася и я. Сидим. У меня граната лимонка и пистолет. Другого оружия у нас не было. Сидим там. Вдруг слышим, немцы опять заходили по верху. Сарай длинный. Дверь с одного конца сарая, а подвал с другого. В сарае уже было много соломы и сена. В сарай зашел немец из автомата по сену пострелял. А вокруг все дома горят. Дым кругом. В горло лезет. Сидим, зажались, только бы не закашлять. После выстрелов загорелась солома в сарае. Мы все выглядываем. Тут немцы уехали. Мы выбрались, и бежать из города. По дороге нам идти нельзя. Немцы постоянно там курсируют. Мы пошли по пахоте. Мы долго шли. На мне была телогрейка и шинель. Мне было тяжело и я бросила шинель. За всю войну я больше шинель не получила. В моем вещевом аттестате числилось, что шинель мне выдана и все. Всю войну так в телогрейке и провоевала.

Наши части отступали. Было очень тяжело, и не столько физически, сколько морально. В населенных пунктах нас встречали по-разному: кто жалел, а кто проклинал, кто благословлял, кто умолял – спасите, помогите. Были и такие, кто жалел даже кружку воды для раненых.

Мы шли по занятой немцами территории, по грязным проселочным дорогам, всю осень непрестанно шли дожди, а по трассе мчались немцы на машинах – здоровые, откормленные, с губными гармошками, с песнями. Их танки, бронемашины – все ехали в Тулу. Мы шли пешком, на повозках везли только раненых. Их кормили только тем, что давало население. Снабжения никого.