Читать книгу - "Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII - Эмиль Мань"

Занимавший в свое время отнюдь не последнее место в списке то ли великих гурманов, то ли знатных обжор, Людовик XIII, совершенно очевидно, нагуливал свой зверский аппетит уж точно не в рабочем кабинете и не верша государственные дела. Вероятнее всего, тут ему помогали усиленные занятия спортом. Едва покончив на этот день с королевскими обязанностями, он наконец обретал возможность жить так, как хочется, и без всяких помех наслаждаться тем, что способно доставить ему наслаждение. А главным образом это были физические упражнения. Потому что только вне Лувра, только на свежем воздухе и при постоянном движении, необходимом ему в силу природной нестабильности, он чувствовал себя счастливым. Вот и исчезал ежедневно, причем без всяких угрызений совести, из надоевшего ему, тусклого, сумрачного, угрюмого дворца. Перелистывая наудачу страницы «La Gazette de France», где рассказывалось о перемещениях Его Величества в пространстве, ваш покорный слуга насчитал пятьдесят таких перемещений только за один 1635 г., а там ведь опущены, в соответствии с приказом, все увеселительные вылазки и все развлечения, между тем как с ними число увеличилось бы, по крайней мере, вчетверо.

Король любил упражнения, в которых можно было проявить силу и ловкость. Он яростно отдавался всем и всяческим играм (главным образом с мячом или воланом, как в обычном, так и в усложненном варианте), привлекая в партнеры наиболее проворных и искусных игроков из числа приближенных к нему знатных людей. Он был не только хорошим наездником – выучился верховой езде у знаменитого берейтора Плювинеля, но и неутомимым ходоком, способным преодолеть от рассвета до заката четырнадцать лье и не устать при этом. Плохая погода была ему нипочем, и он не считался ни с жарой, ни со стужей, ни со снегом, ни с дождем, ни с градом, ни с ветром, ни с ударами грома и вспышками молний. Чуть ли не с детства он увлекся охотой, и привязанность к Люиню, который открывал ему секреты любимого занятия, стала подлинным благословением судьбы для этого интригана. Не говоря уж о том, какими богатствами его осыпали. К концу 1615 г. юный король уже знал наверняка, с какой необычайной силой бушует в нем эта страсть. Во всяком случае, отправившись за инфантой Анной Австрийской на границу с Испанией, он все выпадавшее во время обратной дороги в Париж свободное время, которое по идее должен был бы посвятить любезничанью с молодой женой, отдавал преследованию зверя и птицы. Позже он считал день, не позволивший проявиться его охотничьему азарту, попросту потерянным.

Придворные никак не могли привыкнуть к тому, что государь, вечно мечущийся между горами и долами, ускользает от их лести и угодничества. И это им не слишком нравилось. Лангедокские гугеноты вообще называли этого государя не иначе как презрительной кличкой «Lou Cassaire». В самой кличке, похоже, ничего презрительного нет, но надо было, вероятно, слышать интонацию, с которой произносилось это самое «Охотник!». Однако Людовику XIII было наплевать на хулы, расточаемые недоброжелателями. Ни за что на свете он не согласился бы лишиться двойного наслаждения, которое давали ему, с одной стороны, засады, преследования, травля зверя с улюлюканьем, а с другой – погружение в природу, такую здоровую, такую для него живительную. Впрочем, если охота – привилегия дворянства, разве она не привилегия короля по причинам еще более существенным?

У Людовика XIII была не одна – несколько свор охотничьих собак разных пород: и гончие, и борзые, и более мелкие – вплоть до левреток; ему принадлежал соколиный двор в Бург-ла-Рен, а количество персонала, единственной обязанностью которого было обслуживание королевской охоты, не поддавалось исчислению. Но он практически не обращался за помощью к этим людям. Выслеживал ли король оленя, косулю, волка, кабана, любых двурогих, лисицу, барсука, выходил ли на охоту с собаками, соколами или копчиками, мчался ли через леса, равнины, реки, пруды и болота парижских предместий, – всегда он предпочитал, чтобы рядом оказывалось как можно меньше людей. Чаще всего он брал с собой «свиту» из трех-четырех слуг, реже – из нескольких дворян. Ему хотелось без всякой посторонней помощи заряжать свою аркебузу и маленькую пушечку, из которой он стрелял по диким гусям или воронам, хотелось самому обшаривать норы, ставить силки, приканчивать ударом кинжала затравленного оленя…

К двадцати трем годам, не однажды рискуя утонуть, он наконец научился плавать и с тех пор уже не боялся погружаться в пруд, если не оказывалось челнока, или купаться в реке, когда было тепло. Он с удовольствием обедал, сидя на травке, чем Бог пошлет: чаще всего – холодными закусками с солдатским пайковым хлебом, запивая все это когда вином, а когда и водой – причем из собственной шляпы. Если ему случалось заблудиться в лесу, он, нисколько не переживая по этому поводу, заявлялся в ближайший трактир и становился весьма удобным постояльцем для хозяина, потому что сам готовил для себя омлет и делил его со своими измотанными спутниками. Иногда в охотничьем азарте он всю ночь при свете луны преследовал оленя или кабана, изгнанного им из лесной чащи еще в сумерки, и в Лувре уже начинали беспокоиться о том, куда же делся государь, что с ним случилось.

В 1624 г. Людовик приказал выстроить для него неподалеку от селения Версаль простой дом, такой простой, будто он был предназначен для обычного горожанина: король надеялся обрести здесь, по выходе из лесов Сен-Жермена или Марли, кров и помощь, потому что нередко после охоты находился в весьма плачевном состоянии – грязный с головы до ног, вымокший до нитки. Сапоги его бывали настолько полны воды и так разбухали, что приходилось разрезать их ножом, чтобы Его Величество мог разуться. А сколько разных разностей с ним происходило! То он свалился с лошади; то его укусила за икру внезапно озверевшая собака; то после вывиха он, хромая, еле доплелся до места, где ему смогли оказать помощь… Только чудом в 1635 г. ему удалось избежать смерти во время грозы: молния ударила в заднюю часть кареты, где он приказал отдохнуть уставшему кучеру, сам усевшись на его место и взяв в руки вожжи.

Но даже страдая обострениями какой-либо из своих болезней, Людовик XIII не отказывал себе в удовольствиях, вот только приходилось ему в таких случаях преследовать убегающую лисицу или скачущего оленя не верхом, а в карете или на носилках. Когда крайняя необходимость или важные государственные дела удерживали его в стенах Лувра, он охотился со своими «мелкими» собаками на олененка, которого специально выпускали для этого бегать по аллеям Тюильри. А когда он был вынужден – в связи с политическими событиями или междоусобными войнами – путешествовать по Франции, он брал с собой в обоз все свои собачьи своры и оружие, чтобы охотиться по пути следования. Он охотился даже во время осады Монтобана и Ларошели, в то самое время, когда протестанты осыпали градом ядер его войска.

Однако какой бы необузданной ни была его страсть к любимому занятию, сколь бы ни укоренилась в нем привычка к движению, этот царственный приверженец святого Губерта, небесного покровителя охотников, иногда все-таки чувствовал усталость от подобных перегрузок и тогда вынужден был на время брать передышку. В таких случаях, запершись в Лувре, он метался по своим покоям, зевал и тосковал нестерпимо. Чтобы убить время, пытался занять себя принятыми в те времена забавами. Но игра нисколько не привлекала его, к тому же – выбери он хоть «убегающего туза» (here), хоть реверси^[23], хоть шахматы, хоть бильярд, – он неизменно терпел поражение, а поскольку проигрывать не любил и тут же принимался это свое поражение оспаривать, настроение неизменно еще ухудшалось. Небольшую склонность испытывал он и к развлечениям «умственным». Впрочем, удивляться тут не приходится. Короля никак нельзя было назвать не только что ученым, но попросту образованным человеком. Он с трудом мог припомнить несколько слов на латыни. Он писал, как ребенок – крупными неровными буквами, а уж об орфографии и говорить нечего. Он ненавидел чтение, и если перелистывал книгу, то только тогда, когда в ней можно было найти гравюры с изображениями птиц, животных, военных сцен или античных памятников.