Читать книгу - "Гражданская война в Испании 1936-1939 - Бивор Энтони"

К 11 октября положение революционеров в Овьедо сделалось отчаянным. У них кончились боеприпасы, к тому же пришла весть о провале восстания в остальной части страны. На закате 12 октября генерал Лопес Очоя завладел почти всем городом. Спустя шесть дней новый глава революционного комитета Белармино Томас согласился сдаться на условии, что в города и деревни не войдут марокканские войска. Однако уже с 10 октября легионеры и «регулярес» занимали деревни и вели себя там как на вражеской территории: грабили, насиловали, расстреливали на месте пленных. Силы безопасности подвергли население района зверским репрессиям, особенной жестокостью отличился командир гражданской гвардии, майор Лисардо Довал^[75].

Революция в Астурии продолжалась не более двух недель, но унесла более тысячи жизней и причинила огромный ущерб. Тысячи работников были уволены за участие в выступлении, несколько тысяч были арестованы (многие вышли на свободу в январе 1935 года, после отмены военного положения). К смертной казни было приговорено двадцать человек, но казнили только двоих – чрезвычайная снисходительность для того времени, если представить, как отреагировал бы на революционное восстание сталинский или гитлеровский режим.

Ответственность за отвратительную жестокость сил подавления лежала в большей степени на их командовании, особенно на Ягуэ и Франко, чем на мадридских политиках. Асанью несправедливо осуждали за Кастильбланко, но это было проблемой иного уровня. Восстание в Астурии не могло не повлечь более суровых мер, поскольку контроль за действиями военных из Мадрида был неминуемо слабым.

Более ясные умы среди левых видели, насколько ужасным был провал мятежа в Астурии, но для таких активистов, как Ларго Кабальеро, оно стало пьянящим дуновением революции. Правые же лишний раз утвердились в мысли, что, как доказывал Кальво Сотело, армия – хребет государства и единственный гарант невозможности революции.

Однако для всей нации события в Астурии стали прежде всего глубоким шоком, нанеся почти смертельный удар по испанской демократии. Восстание, сопровождаемое таким количеством насилия, встревожило как политический центр, так и убежденных правых. И без сомнения, оно укрепило консерваторов в убежденности, что они обязаны предпринять все возможное для предотвращения новой попытки установления диктатуры пролетариата – особенно на фоне заявлений Ларго Кабальеро: «Я хочу республику без классовой войны, но для этого один класс должен исчезнуть»^[76]. Излишне было после этого напоминать им об ужасах, последовавших за русской революцией и за ленинской решимостью истребить буржуазию.

После подавления революции, отмены автономии Каталонии и роспуска левых городских советов коалиция радикалов и СЭДА могла, кажется, торжествовать победу. При этом СЭДА считала, что ее участие в правительстве Лерруса не соответствует ее представительству в парламенте. Хиль-Роблес стремился к изменениям в Конституции, чтобы отменить ограничения на участие Церкви в образовании, но не смог добиться своего: если у Лерруса и его радикалов оставался хотя бы один твердый принцип, то это был именно антиклерикализм. Но у очередного правительственного кризиса была другая причина: когда президент Алькала Самора решил использовать свое конституционное право и смягчить вынесенный Гонсалесу Пенье смертный приговор, руководство СЭДА выступило против. Леррусу пришлось формировать новое правительство, теперь уже с пятью членами СЭДА. Хиль-Роблес настоял на том, чтобы его назначили военным министром. Своим заместителем он назначил генерала Хоакина Фанхуля. Франко стал начальником Генерального штаба^[77].

В некоторых отношениях новое правительство дало обратный ход: вернуло собственность иезуитам, возместило грандам убытки после экспроприации их земель, перестало заниматься аграрной реформой и народным образованием. С другой стороны, снова стали объединяться левые республиканцы. В декабре 1934 года с Асаньи сняли подозрения в участии в октябрьских событиях, и он вышел на свободу. Через несколько месяцев он заключил пакт между левыми и тремя центристскими партиями: «Izquierda Republicana» (Республиканская левая партия), «Union Republicana» (Республиканский союз) и «Partido Nacional Republicano» (Национальная республиканская партия). В марте 1935 года Асанья вернулся в кортесы и начал серию массовых собраний по всей стране. В Мадриде послушать его собрались 300 тысяч человек: в своей речи Асанья изложил основы предвыборного союза левых сил, который приведет левых к победе на выборах в следующем феврале.

Что до социалистов, то они так и не сумели преодолеть раскол – Прието, остававшийся после октябрьской революции в изгнании, в Париже, порвал с последователями Ларго Кабальеро, «caballeristas», и снова пытался объединиться с Асаньей. Ларго Кабальеро вышел в ноябре из тюрьмы еще большим большевиком, чем раньше: в камере он наконец начитался Ленина, к тому же его свободно посещал французский представитель Коминтерна Жак Дюкло. К вожакам восстания проявили поразительное снисхождение.

В конце 1935 года в результате политических скандалов прекратил существование альянс СЭДА и радикалов Лерруса. В октябре, после скандала из-за азартных игр и обвинений в мошенничестве, у президента республики появились основания потребовать отставки Лерруса^[78]. Сформировать новое правительство он поручил Хоакину Чапаприете, но уже через месяц разразился новый коррупционный скандал, нанесший всей радикальной парии последний удар^[79]. Хиль-Роблес, решив, что настало его время властвовать, лишил Чапаприету своей поддержки, но этот шаг оказался ошибочным. Президент Алькала Самора, неприязненно относившийся к Хиль-Роблесу и стремившийся создать широкую партию центра, назначил премьером человека, которому доверял, – бывшего губернатора Каталонии Мануэля Портелы Вальядареса^[80]. Не желая замечать усиливающуюся хрупкость испанской демократии, Алькала Самора подтолкнул демократию в республике к эндшпилю.