Читать книгу - "Повседневная жизнь королевских мушкетеров - Екатерина Глаголева"

В том, что касается начального образования и общей культуры, позиции, конечно, были неравны. Богатые и знатные люди нанимали своим детям хороших учителей. Виконт де Тюренн, состоявший в родстве с домом принцев Оранских-Нассау, в четырнадцать лет читал в оригинале Квинта Курция, Юлия Цезаря и Сенеку, прекрасно говорил по-фламандски. Кроме того, выходцы из привилегированных слоев общества могли получить среднее образование в коллегиях (коллежах), которые основывали монашеские ордены иезуитов и ораторианцев, а также церковные деятели в своих епархиях. Самые знаменитые коллегии находились в Жюйи и Ла-Флеш. В коллегиях преподавали латынь, грамматику, риторику, философию, математику (механику, оптику, навигацию) и геометрию с фортификацией – ее прикладным вариантом (в XVI веке итальянцы произвели переворот в искусстве фортификации, поставив его на геометрическую основу).

Все образование Жана Армана дю Пейре (будущего графа де Тревиля) сводилось к тому, что он овладел французским языком: без этого уроженцу Беарна не имело смысла соваться в Париж. Д'Артаньяна же учил грамоте дядя Даниель, настоятель Люпиакской церкви, единственный ученый человек в этом поселке, а навыки фехтования и верховой езды ему привил отец. Восемнадцати (а может быть, двадцати трех лет) он явился в Париж и поступил в гвардейскую роту кадетов, исполнявшую роль военного училища. Затем де Тревиль определил его в гвардейскую роту Дезэссара, стоявшую в Фонтенбло. Молодой гасконец в общем-то был малограмотен, да и потом он за всю жизнь не мог написать и одной фразы, не сделав в ней пяти ошибок; его речь изобиловала диалектизмами, а на письме он руководствовался собственными представлениями об орфографии^[6]. Но не это главное: он был храбр, умен, превосходно владел шпагой и был предан королю. Став капитаном королевских мушкетеров, он превратил свою роту в офицерскую школу, где молодых дворян обучали военному делу. «Заботьтесь всегда о том, чтобы рота была в хорошем состоянии, и не упускайте случая заставить ее как можно чаще упражняться, дабы новые мушкетеры стали столь же искусны, как и старые», – писал д'Артаньяну Людовик XIV в октябре 1665 года. Через три-четыре года службы, включавшей в себя занятия, учения, смотры, можно было при наличии необходимых средств получить должность лейтенанта, а то и армейского капитана. Те же, кто предпочитал остаться в мушкетерах, входили в состав «стариков» – пятидесяти двух ветеранов роты, лучших из лучших.

Похоже, что после героической смерти д'Артаньяна во время осады Маастрихта в 1673 году мушкетеров уже не так муштровали и школили: Луи де Сен-Симон, принявший свое боевое крещение во время сражения при Намюре (1692), заявляет, что во время занятий в роте «учат только разбиваться по эскадронам». Но даже благодаря таким занятиям мушкетеры оказывались в привилегированном положении по сравнению с армейскими офицерами. В обычных кавалерийских полках капитан, являвшийся собственником лошадей, берег их и не позволял им перетрудиться: в редком полку лошадей седлали дважды в неделю в летнее время, а такие, где их выводили из конюшен зимой хотя бы раз в неделю, вообще были исключением из правил. Откормив лошадей и поставив их в конюшню, капитаны затем урезывали их паек, чтобы прикарманить деньги, отпущенные на фураж, и лошади выглядели упитанными лишь потому, что стояли в конюшнях без движения. Их не седлали, чтобы прежде времени не сносилась сбруя. Кавалеристы превращались в конюхов, даже офицеры утрачивали навыки верховой езды (за исключением тех, кто мог себе позволить иметь собственного коня); к 1733 году таких горе-наездников во французской армии было три четверти.

Впрочем, и элита не слишком от них отличалась: граф де Шабо в своей «Записке о кавалерии» говорит о лейб-гвардии как о «корпусе дурных кавалеристов, храбрых и обычно на хороших лошадях»: «Их кони ростом от 4 футов 9 дюймов до 5 футов и были бы очень хороши, если поддерживать их в хорошей форме, однако они простаивают три четверти года, когда гвардейцев нет на службе, а конюхи почти никогда их не седлают и не выгуливают, что губит хороших лошадей более, нежели частые упражнения». Королевские мушкетеры, которые при Людовике XIV должны были обязательно уметь ездить верхом, при Людовике XV не слишком отличались от лейб-гвардии, а конных гренадер вообще набирали из разночинцев, которых еще предстояло обучить верховой езде. Только гвардейская легкая кавалерия (эскадрон в 150 сабель) выгодно от них отличалась, превратившись в школу для молодых дворян. «Это элитный эскадрон, отменной храбрости, на хороших лошадях и прекрасно обученный», – писал Шабо.

Один король сменял другого, а войны все не кончались. На обучение оставалось мало времени, новобранцев отправляли прямо на фронт, а воевали в основном числом, а не умением. Опыт Людовика XIII, проводившего межвойсковые учения во время осады Ла-Рошели в 1627 году, оказался благополучно забыт. Преподаватели академий не могли одобрять такой подход. В одном из учебников по фехтованию, изданном в Лангедоке, сказано: «Если французские войска всегда одерживали победу со шпагой в руке, то своей славой они частично обязаны ловкости нескольких офицеров, и осмелюсь сказать, что если бы все были так умелы, как должно, то и в пешем, и в конном бою, на поле сражения и на крепостной стене они творили бы чудеса, уже не порожденные одной лишь доблестью».