Читать книгу - "Второе открытие Америки - Александр фон Гумбольдт"

В Пруссии реакция никогда не достигала таких уродливых размеров, как во Франции при Полиньяке или в Австрии под влиянием Меттерниха; отношения Гогенцоллернов к народу носили добродушно-патриархальный характер; «немецкая верность» вошла в пословицу; со своей стороны и короли не забывали девиз великого курфюрста «Pro Deo et populo» («Для Бога и народа»).

В эпоху крайней и общей реакции после изгнания Наполеона в Пруссии продолжались реформы, начатые под влиянием Штейна, Гарденберга и других.

В царствование Фридриха Вильгельма III (1797–1840 годы) было уничтожено крепостное право (1807 год), наделены землею крестьяне, поселенные на коронных землях (1808 год), введена всеобщая воинская повинность Шарнгорстом (1814 год), обязательное элементарное образование Альтенштейном (1817–1840 годы) – словом, произведен ряд глубоких, коренных реформ.

Это объясняет нам, почему либеральный Гумбольдт мог уживаться при реакционном дворе. Как мы увидим ниже, житейская мудрость не заставила его кривить душой и не мешала откровенно высказывать свои мнения. Но король ценил его знания, ум, блестящую беседу, а он ценил прогрессивную сторону деятельности короля и не хотел конфликтовать с ним, предпочитая своим личным влиянием бороться с влиянием людей, готовых заподозрить в излишнем либерализме самого монарха.

Направление эпохи давало себя знать и в Пруссии. Брожение в обществе, выразившееся различными демонстрациями, и особенно убийство Коцебу Зандом (1819 год) только усилили реакцию. Люди вроде В. Гумбольдта, Гарденберга и др. должны были устраниться от дел; на поверхность политической жизни выплыли Камцы, Штольцы и пр., не связавшие своих имен с великими делами, чтобы сохраниться в памяти потомства, но достаточно усердные в мелочной реакции и преследованиях, чтобы сильно надоесть современникам.

Вся эта компания ненавидела Гумбольдта, называя его «придворным революционером».

В первый же год своей жизни в Берлине он прочел ряд публичных лекций «о физическом мироописании» – первый набросок «Космоса». Лекции привлекли массу слушателей. Не только берлинские жители стекались на них толпами, но и из других городов Европы приезжали любопытные послушать Гумбольдта.

Начавши чтение в одной из университетских зал, он должен был перейти в более обширную залу Певческой [Берлинской музыкальной] академии. Вряд ли какому-нибудь ученому приходилось выступать перед такой блестящей и разнообразной публикой. Король и его семейство, важнейшие сановники, придворные дамы, профессора и литераторы присутствовали тут вместе с бесчисленной публикой из самых разнообразных слоев общества.

В наше время ученые стремятся к сближению с публикой, популярная литература достигает огромных размеров, публичные лекции стали заурядным явлением, и фигура ученого, говорящего только по-латыни и оберегающего сокровище своих знаний от посягательств невежественной черни, давно отошла в вечность.

Но в двадцатых годах нашего столетия наука только еще начинала спускаться со своих высот в сферу обыденной жизни. Как и во всем, что касается духовной жизни Европы, начало было положено Францией, и естественно, что Гумбольдт – полуфранцуз по характеру и воззрениям – явился инициатором этого дела в Германии.

Камергер, друг и приятель короля, светило науки является перед разношерстной публикой, стараясь изложить удобопонятным для нее языком результаты своей многолетней работы. Ученый профессор и грамотный работник, король и бедный студент собираются в одной зале поучаться мудрости.

Это было событием – и можно сказать, что лекции Гумбольдта знаменуют собой начало нового направления в духовной жизни Европы, направления, характеризующего собственно наше столетие и состоящего в сближении науки с жизнью, в стремлении сделать сокровище знаний, накопленное веками, достоянием всех и каждого.

Конечно, попытки к этому были и раньше. Но лекции Гумбольдта проложили широкую дорогу новому направлению, разом сорвали и уничтожили плотину, сквозь которую до него едва просачивались отдельные струйки нового направления.

Лекции Гумбольдта были в то же время первым очерком новой, вернее сказать, сводом целого ряда наук, из коих некоторые были им самим созданы. 16 лекций посвящены небесным пространствам, 5 – физике земли, 6 – геогнозии, 2 – орографии, 1 – морю, 10 – атмосфере и распределению тепла, 7 – географии растений и животных и 3 – человеку.

Чтения начались 3 ноября 1827 года и кончились 26 апреля 1828 года. По окончании лекций особо назначенный комитет поднес Гумбольдту медаль с изображением солнца и надписью: «Illustrans totum radiis splendentibus orbem» («Озаряющий весь мир яркими лучами»).

Разумеется, не обошлось и без нападок на Гумбольдта. В конце концов, лекции его были одним из проявлений демократического духа нашего столетия; это очень хорошо понимали обскуранты. Посыпались обвинения в якобинстве, противоречии со Священным писанием и т. п.

Повсюду в Германии выражалось желание видеть лекции напечатанными, и Гумбольдт решил обработать их в виде книги. Работа, однако, была отложена, так как в это самое время он получил от русского правительства приглашение предпринять путешествие в Азию. Случилось это следующим образом.

Министр финансов, граф Канкрин, обратился к Гумбольдту за советом относительно платиновой монеты, которую русское правительство намеревалось пустить в оборот. Гумбольдт в своем ответе перечислил неудобства, представляемые платиною для этой цели, и заявил, что, по его мнению, она не годится для монеты.

Взамен того он советовал чеканить из нее ордена для пожалования вместо табакерок, перстней и т. п.; таким образом, и избыток платины пойдет в дело, и расходы на золото и серебро уменьшатся. Этот чисто немецкий совет, однако, не был принят, и платиновая монета пущена в оборот, но практика вскоре доказала правоту Гумбольдта.

В ответе Канкрину он упомянул между прочим о своем намерении посетить Урал и Алтай. Не прошло и месяца после отправки письма, как он получил через Канкрина предложение от императора Николая предпринять путешествие на Восток «в интересе науки и страны».

Такое предложение как нельзя более соответствовало желаниям Гумбольдта, и он, разумеется, принял его, попросив только отсрочки на год для приведения к концу некоторых начатых работ и подготовки к путешествию.

Незадолго до отъезда, в конце 1828 года, он участвовал в качестве президента на седьмом съезде немецких естествоиспытателей. Собрание открылось речью Гумбольдта, а вечером он угощал более 600 друзей в театральной зале. Варнгаген рассказывает об этом: «Гумбольдт угощал чаем, полгорода было приглашено; король присутствовал в своей ложе; кронпринц и другие члены царствующего дома явились в залу и разговаривали с гостями.

Праздник вполне удался. На большом транспаранте горели имена немецких естествоиспытателей – только умерших. Угощение было роскошное. Музыка и пение часто прерывали оживленную беседу».