Читать книгу - "Та, которая свистит - Антония Сьюзен Байетт"

то только потому, что не воспринимает всерьез. Со стороны она себя не видела и видеть не жаждала. Приходили небольшие чеки. Она ездила в Манчестер в вагоне, полном поэтов, историков и мыслителей, и слушала их разговоры о том, как писать о войне.

Как-то Уилки обмолвился, что хочет пригласить ее на прослушивание для новой передачи, которая частично посвящена телевидению как таковому, его роли и влиянию. На все – от политики до науки и искусства.

– Я записал тебя на прослушивание. Вести интервью, задавать вопросы. Ты отлично справишься.

– Сомневаюсь. Я не умею брать интервью.

– Но ты не боишься. И быстро соображаешь. Лучше, чтобы этим занималась умная женщина. Мужчины будут вести себя серьезнее.

– Вот уж вряд ли.

– Все равно приходи на прослушивание. Ради интереса. А там посмотрим, как сложится.

– Ох, не знаю.

– А чем еще ты сейчас занимаешься, Фредерика?

– Не знаю.

– Ну вот видишь…

Новый проект Уилки назывался «Зазеркалье». Прослушивание проходило не в Телевизионном центре, а в Ислингтоне, в каком-то большом складском помещении, возможно временной студии. Туда Фредерика отправилась без особого настроения, а значит, и без подготовки. На ней была темно-зеленая блузка с белым воротничком и манжетами. Поучаствовав в «Комках», она поняла, что не стоит надевать черное и полосатое. Она также поняла, что не нужно слишком доверяться барышням с маленькими лоточками косметики, румянами, губками, подводками для глаз и густой тушью для ресниц. В зеркале она казалась себе какой-то взбешенной куклой. Что-то шевельнулось в памяти. Что? Кто? Злая королева из диснеевской «Белоснежки». Сказали, что из-за освещения кожа будет казаться белой. В полумраке сидело около десяти кандидатов: журналисты, писательница, актриса. То были времена, когда программы обязательно вели сладкоречивые дамы с безукоризненно уложенными волосами и поставленной речью или мужчины, исполненные достоинства и особой телевизионной важности.

Прослушивания проходили в парах. Фредерика с удивлением и даже раздражением обнаружила в составе команды Би-би-си Александра Уэддерберна, который, как оказалось, перешел с радио на образовательное телевидение. Он объяснил Фредерике, что члены каждой пары будут брать интервью друг у друга:

– Сначала А будет брать интервью у Б, а потом наоборот, по пять минут. Мы старались ставить мужчин с женщинами и наоборот. Вас, боюсь, облюбовал Микки Бессик. Поп-поэт.

– Знаю. Лео декламирует его стихи в школе.

– Он был в нашем комитете по преподаванию английского. Ужасно самоуверенный. Впрочем, это можно использовать во благо.

Фредерика кивнула. Микки Бессик оказался симпатичным молодым человеком с накрененной набок копной золотистых кудрей. На нем была футболка с «Призраком блохи» Блейка, окруженным кольцом значков. «Фродо жив». «Занимайтесь любовью, а не войной». «Хо Хо Хо Ши Мин». «Ради-о! – активные о! – садки». «Психиатрия убивает». «Угнетение – общий закон для тигра и вола»[13]. «Долой школьные обеды». Двигался он, будто чем-то побрякивая.

Бросили монетку, кто первый. Фредерика проиграла. Задумайся она об этом, решила бы, что это скорее плохо, ведь у второго вопрошающего уже будет образ его визави. Они сидели в креслах с ткаными спинками, лицом друг к другу. Поэт дружелюбно и шаловливо ухмылялся. Фредерика наблюдала. И вот прозвучал хлопок.

– Когда вы начали писать стихи?

– Я напевал что-то уже в коляске. Да, она стала моей колесницей из огня, тучей, на которой я умчал[14]. Все вокруг было поэзией. И до сих пор так.

– Учителя в школе, должно быть, в вас души не чаяли?

– Да, я был любимчиком. Сыпал стишками. Но потом система меня смолола.

– Система?

– Все, к чему они принуждают. Что убивает воображение. Факты, цифры, короли и королевы, меры и весы, яйца, скелеты и прочее. Глыбы говна. Ой! Мне вообще такие слова можно употреблять?

– Не знаю. Не думаю. А хоть в чем-то, на ваш взгляд, есть что-то хорошее?

– Послушай, подруга, меня закрыли в психтемнице. Что я там испытал!

Пять минут, подумала Фредерика, пора с образования переключиться на его стихи. Но я его зацепила, а он, как бабочка, распахнул крылышки солнцу.

– Итак, чему же, по-вашему, надо учить молодежь?

– Ничему. Надо дать им свободу. Чтобы сами поняли, чему учиться, когда учиться. Изучать только то, что хочешь изучать.

– А наука? В ней технические знания необходимы…

– Видишь ли, голуба, наука – это зло. Из-за этой науки планета уничтожит сама себя. Может, мы погибнем в ядерном грибке. Или всю земную кору выжгут напалмом, а птиц небесных и рыб морских изживут пестицидами. Да уж. Наука служит двум господам: человеческой жадности и человеческой чванливости. Никакой науки детям. Надо их учить человеческим вещам: заниматься любовью, рисовать картины, писать стихи, петь песни, медитировать. У меня есть стихотворение против науки. Прочитать?

– Давайте, если оно не слишком длинное.

Фигуры в белом с сердцем из металла,

За ширмой стен, с надвинутым забралом

Творят из стали смерть стальною дланью,

Скрывая солнца свет, небес зерцало.

В лесах же, под дождем, слепым от солнца,

Танцуют дети – молодая кровь!

Цветы и корни собирают в кольца,

Поют и целостность сплетают вновь.

Фигуры в белом же исходят злобой,

Они детей стальною цепью вяжут.

От институции сбеги, попробуй!

Кто лишь дерзнет, того тотчас накажут.

Но день настал, и гнев блестит в глазах:

Дети рвут цепи, закипает кровь!

Халаты белые сгорят в кострах,

И выйдут люди в дождь нагими вновь.

Расскажут дети людям про любовь,

Играть научат, как во дни былые.

И люди вспомнят правду древних слов,

Дождем омыты, снова молодые.

– Итак, вы считаете, молодежь сможет спасти мир от ученых?

– Я не считаю, я знаю. Они уже спасают. На наших глазах. Естественно и спонтанно. Радиоактивный всплеск бомбы будет бит выплеском оргазма. Достаточно просто не прогибаться. И полностью менять сознание. Мы построим все заново.

– Значит, надо менять политику?

– Политика – это начало. Уберем всех этих зомби в темных пиджаках. Только петь, говорить, слушать – и все в ярких тонах. Никаких стравливающих дебатов, только совместная медитация. Тогда прорвемся.

– Но есть трудные вопросы, требующие трудных решений. Перенаселение. Нехватка продуктов питания.

– Если изменить ментальность, голуба, то изменится все. Новые ткани, новые цвета, новые стили. И новые способы… Ну выращивать что-нибудь. Новые способы делить между собой то, что имеем. Да, вот так.

– Но ведь молодость дается не навсегда?

Поэт нахмурился:

– Посмотрим. Мы, я так думаю, однажды поймем, что