Читать книгу - "Влиятельные семьи Англии. Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны - Хаим Бермант"

Ее воспитывали в ортодоксальном иудаизме. Как-то вечером к ее родителям в гости неожиданно заехал адмирал Сидни Смит с компанией друзей и увидел, что вся семья Коэн сидит на низких стульчиках в траурных одеяниях и читает из Плача Иеремии. «Мои сестры немного смутились, – вспоминала она, – но я тихо сидела на месте, и когда сэр Сидни спросил, почему мы сидим так низко, я ответила: „Сегодня годовщина разрушения Иерусалима, которую набожные евреи отмечают как день траура и посрамления…''» Сэр Сидни и другие джентльмены, видимо, удовлетворились объяснением, которое я им дала».

Свадьба с Мозесом состоялась 10 июня 1812 года. Это было хлопотное время для Монти. Слишком хлопотное, чтобы позволить ему уехать в свадебное путешествие. Поэтому первые недели семейной жизни они провели у родителей жениха в Воксхолле. «У Монти, благодарение Богу, день прошел удачно, – написала юная невеста на пятые сутки медового месяца. – Он подарил мне 1000 акций „Омниум“, от которых я еще не избавилась. Скорее всего, заключу несколько мелких сделок просто ради развлечения. Вчера я для начала накупила консолей^[17], на чем заработала несколько фунтов».

И так проходили дни. Консоли, семейные чаепития и молитвы. В первую пятницу после свадьбы она написала в религиозной экзальтации: «Ничего особенного за весь день. Но когда я зажигала свечи по желанию матушки, в соответствии с тем, чему нас учили, ощутила новое чувство верности и решимости поступать правильно. Я верю, что Всевышний Господь подскажет нам, как поступать так, чтобы угодить Ему. Ничто не приносит мне большей радости, чем сознание того, что мой Монти религиозен. И та вера, которую имеет он, на мой взгляд, и есть самая важная – чувство родства и благоволения».

Эти последние слова точно передают суть его веры. Монти, особенно на исходе жизни, никогда не пренебрегал ни малейшей религиозной обязанностью, но преимущественно его религиозные чувства выражались в виде заботы о ближних. В такое время, когда евреи к евреям часто относились неприязненно, он сумел завоевать уважение сограждан. Как могли бы сказать его современники, он был самым большим христианином из иудеев.

В те дни молодая чета позволяла себе отойти от строгих принципов только в одном отношении. Настоящий ортодоксальный еврей не станет есть мясо или птицу в доме неевреев, поскольку эта пища считается некошерной, если приготовили не по всем правилам. Иными словами, животное должен забить шохет, то есть ритуальный забойщик, после чего засолить и вымочить тушу, чтобы из нее вышла вся кровь. Однако нам известно, что во время своих путешествий Монти и Джудит ели бифштекс в Ситтингбурне, жареную утку в Маркете и потом снова утку в Портсмуте.

В поздние годы они стали брать в поездки личного шо-хета, чтобы соблюдать кашрут везде, куда бы ни ехали.

В эти ранние годы супруги Монтефиоре, хотя и очень любили путешествовать, не имели собственного средства передвижения и ездили в почтовой карете. Может быть, у них не было на это денег или они старались не тратить лишнего. Джудит была особенно экономной, и бережливость – ее страстью. 30 июня, в конце медового месяца, она поспешила в Олдгейт, чтобы поменять лишние свечи на набор чайных ложечек.

Они переехали в Нью-Корт по соседству с Натаном Ротшильдом и недалеко от ее матери в Энджел-Корте на Трогмортон-стрит. По характеру Монти и Натан не походили друг на друга, но у них получился удачный и прибыльный деловой союз, причем первый выступал в роли брокера для второго. На рынке царило оживление в связи с войнами в Европе, и в 1819 году Монти участвовал в первой крупной сделке свояка от лица государства – займе на 12 миллионов фунтов под 3 процента.

Война не давала опуститься ценам на зерно и производственные товары, и землевладельцы с промышленниками часто прибегали к займам. Потребление на душу населения возрастало, как и количество потребителей. Между 1793 и 1814 годами население увеличилось с 8,5 миллиона почти до 11 миллионов человек, то есть больше, чем за весь предыдущий век.

После окончания Наполеоновских войн в начале 1820-х на рынке тут же возник спекулятивный бум, который в 1825 году окончился крахом и привел к катастрофическим последствиям. Естественно, что к такой видной фигуре в Сити, как Монтефиоре, часто обращались за помощью. В феврале 1825 года, например, его попросили стать директором компании, созданной для строительства канала через Панамский перешеек. Монтефиоре посчитал его нежизнеспособным проектом. Тридцать лет спустя де Лессепс^[18] пригласил его присоединиться к компании по сооружению Суэцкого канала. И опять он счел благоразумным отказаться.

Однако он все же принял участие в трех крупных концернах. Одним из них был Провинциальный банк Ирландии, экономическое подразделение Католической ассоциации Дэниэла О’Коннелла^[19]. Монтефиоре помог учредить банк при поддержке своего родственника Джейкоба Монтефиоре, Ральфа Рикардо (члена старинной семьи голландских евреев, принявших христианство), Томаса Спринга Райса^[20] и самого О’Коннелла. Монти оставался членом совета директоров и специально приезжал в Дублин, чтобы выдать первый банкнот. ПБИ был одним из первых акционерных коммерческих банков. Он быстро преуспел и продолжает преуспевать по сию пору как один из сохранившихся независимых банков Ирландской республики.

Другое предприятие, в котором участвовал Монтефиоре, но которое оказалось не таким прибыльным, по крайней мере в первые годы, была Имперская континентальная газовая ассоциация. Идея поставлять газ по трубам в города континентальной Европы появилась у генерал-майора сэра Уильяма Конгрива, военного инженера и изобретателя боевой ракеты, который учредил компанию вместе с депутатом парламента Матиасом Этвудом, Исааком Лионом Голдсмидом (сыном Ашера Голдсмида, племянником покойных Бенджамина и Абрахама) и Монтефиоре в качестве членов правления. Она открылась в декабре 1824 года с номинальным капиталом в 2 миллиона фунтов – «в то время, когда размеры британского капитала вышли за рамки всего, что было прежде», как утверждалось в проспекте компании. Однако пузырь вот-вот должен был лопнуть. В разных проектах Газовой ассоциации начали проявляться болезни роста, и они требовали больших финансовых вложений, чем ожидалось. Дивидендов не выплачивалось вовсе, наоборот, ассоциация стала искать дополнительные средства, и в 1831 году Монтефиоре пришлось уговаривать содиректоров не расширять операции, пока не будет выплачен хоть один дивиденд. Прошло много лет, прежде чем это произошло, и за первые 17 лет в качестве члена правления Монти не получил с этого ни единого пенни.