Читать книгу - "Рыцарство. От древней Германии до Франции XII века - Доминик Бартелеми"

Итак, настоящим посвятителем Персеваля оказался достойный муж по имени Горнеманс, его дядя, сеньор того же ранга, что и он. Персеваль, руководствуясь указаниями матери, просит у него совета.

В данном случае его доверие вполне оправдывается. Ведь Горнеманс — знаток в обращении, сложном и часто изощренном, с копьем, равно как со щитом и конем. «Он разворачивает стяг и учит, наставляет юношу, как держать щит: велит, чтобы щит свешивался чуть вперед, касаясь шеи коня, он упирает копье (ставя в позицию fautre) и шпорит коня»… Все это не придумано, технические новшества и приемы накапливались не один век и имели социальную обусловленность, то есть были рассчитаны на то, чтобы рыцарь мог блеснуть их знанием, не слишком рискуя, и чтобы их не сумели легко, без подготовки, освоить простые крестьяне или купцы. Так что достойный муж может журить ученика, требовать усердия и внимания. «Чтобы заниматься любым ремеслом, нужны склонность к нему, старания и умение». И рыцарство — одно из таких ремесел, занятие тех, кого унаследованная сеньориальная рента избавила от необходимости возделывать землю без отдыха, надрываться в грязи на подневольной работе либо посвящать жизнь экономической и предпринимательской деятельности. Но у Персеваля рыцарство в крови: ему достаточно всего на миг сосредоточиться, он в этом ремесле — сверходаренный ученик. Едва сев на коня в подражание своему учителю Горнемансу, он выглядит так, будто «всю жизнь провел в турнирах и войнах и проехал по всем землям в поисках битв и приключений».

Природа в той же мере одарила его способностями рыцаря, как Эниду — девичьей прелестью.

Надо было направить его талант, дисциплинировать порывы, вдолбить ему азы правил поведения. Что вы будете делать в бою с рыцарем, — спрашивает Горнеманс, — если ваше копье сломалось? — «Брошусь на него с кулаками, ничего более. — Нет, друг мой, только не так! — Что же мне делать? — Пойдете на него с мечом и будете фехтовать».

Надо было также немного обтесать этого одаренного «отрока». На следующее утро Горнеманс не предлагает ему омыться — несомненно, потому, что в его замке нет придворной роскоши, но заставляет его (не без труда) отказаться от плебейской одежды, которую дала мать (грубые башмаки, кое-как скроенная туника из оленьей шкуры), и надеть рубашку и штаны из тонкого льняного полотна, шоссы, окрашенные в красный цвет (bresil), а поверх всего этого облачиться в шелковую фиолетовую (inde) тунику, сотканную в Индии. Так добрым утром начинается посвящение в рыцари, достойное этого названия. Персеваль «одевается, более не медля, и бросает одежды, данные матерью. Тогда достойный муж нагибается и прикрепляет ему правую шпору. Ибо таков был обычай — тот, кто создает рыцаря, должен прикрепить ему шпору». Это показывает, что в те годы, 1180-е, обычай был гибким, коль скоро на один из жестов пришлось обращать особое внимание^[258]. Но такое надевание шпор регулярно упоминается в рассказах о посвящениях, вообще-то непохоже, чтобы этот ритуал был менее важным, чем вручение меча или удар по шее, — и, кстати, в текстах XIII в., где упоминается лишение рыцарского достоинства^[259], рыцарю в этом ритуале обрубают шпоры. Здесь в отсутствие других рыцарей, которые могли бы ассистировать главному посвятителю, активную роль играют свидетели: «Несколько других отроков и все, кто мог к нему приблизиться, приняли участие в его вооружении». И вот главный жест: «Тогда достойный муж взял меч, препоясал им оного и даровал поцелуй». Значит, поцелуй, а не удар. «И сказал, что жалует ему вместе с мечом принадлежность к самому высшему сословию, какое создал и возглавил Бог. Это сословие рыцарства, и оно не допускает низости».