Читать книгу - "Терновый венец Екатерины Медичи - Неля Гульчук"

Екатерина вошла во дворец. На нее с плафонов смотрела богиня Диана.

«Почему известие о смерти фаворитки, которую мой муж, мой любимый Генрих поставил в один ряд с божествами Олимпа, застало меня именно здесь, в Фонтенбло?» – подумала Екатерина. И, будучи трезвой реалисткой, ответила сама себе: «Для того чтобы я никогда не сдавалась и боролась за величие Франции, моих детей и моего имени».

Париж, не признав указ об умиротворении, остался верен политике триумвиров. Демонстрацией верности памяти Франциска де Гиза и его идеям было паломничество к замку убитого в Жуанвиле, в котором участвовали дворяне, духовенство, магистры парижского парламента и горожане. Родственники Гиза и все собравшиеся у замка требовали казни адмирала Колиньи, который якобы направлял руку убийцы.

Вопреки надеждам королевы-матери на спокойствие в стране, волна преступлений набирала силу.

Обстановка угрожала новым взрывом военных действий между противоборствующими партиями, и правительство Карла IX вынуждено было ввести трехлетний запрет на политические выступления. Королева-мать направила своих уполномоченных для контроля за соблюдением указа и обратилась с призывом об умиротворении к президентам провинциальных парламентов.

Обострение обстановки дополнялось давлением извне. Папа, испанский король и герцог Савойский настойчиво призывали Карла IX к объединению с католическими монархами для борьбы с Реформацией. Но Королевский совет не принял этих условий. Карл IX заявил в своем ответном послании: «Народ Франции живет и будет жить в согласии с древними законами и обычаями римской церкви, он имеет силы для изгнания из королевства своих врагов, но он не может без угрозы войны аннулировать указ об умиротворении». И все-таки под натиском католиков французское правительство вынуждено было пойти на уступки противникам гугенотов. Новый указ требовал от гугенотов соблюдения всех католических праздников. Канцлеру де Лопиталю не удалось внести изменения, смягчающие этот указ: парижский парламент отказался регистрировать его поправки. Последовавшие за этим указом акты насилия и непримиримость французов заставили Екатерину Медичи усомниться в правильности своей политики. С горечью она призналась своему сыну Карлу:

– Я никогда не думала, что мне когда-нибудь придется сравнить французов с турками в жестокости. Теперь это сравнение, к сожалению, допустимо.

Но она не отступала, не сдавала своих позиций. В своих посланиях в Мадрид и Рим она старалась убедить Филиппа II и папу, что толерантность не следует рассматривать как политическую слабость. Ее оппоненты за пределами Франции, бряцая оружием, не желали слушать никаких доводов. Более того, внешнеполитические силы начали играть решающую роль в углублении религиозных противоречий и осложнении обстановки во Франции. Мятеж, поднятый в Нидерландах против Филиппа II Испанского, стал началом политического восстания, направленного против непреклонного католицизма испанского монарха.

Испанская десятитысячная армия под предводительством герцога Альбы совершила переход из Милана в Брюссель, не без умысла заставляя беспокоиться французских гугенотов. Член Королевского совета адмирал Колиньи потребовал от Екатерины Медичи мобилизовать шеститысячную армию швейцарских наемников и десятитысячную – французов для охраны границ. Он рассчитывал использовать эти силы для оказания помощи протестантам в Нидерландах. Но королева-мать не поддержала его планы. Корона была не в силах содержать огромную армию наемников. К тому же это означало бы вступить в войну с Испанией, что, по мнению Екатерины Медичи, было бы равносильно безумию.

Королева-мать демонстрировала свое невмешательство в дела Нидерландов.

Кроме того она отстранила принца Конде от командования армией, заменив его своим сыном Генрихом. Вожди гугенотов были в обиде, подозревая Екатерину Медичи в антипротестантском сговоре с королем Испании. Политика королевы-матери побудила гугенотов к пересмотру своей позиции в отношении Короны.

Собравшись на военный совет в замке Валерии, вожди протестантов решили перейти в наступление. Полагая, что Карл IX попал под дурное влияние матери и двора, они по примеру герцога Франциска де Гиза, который в 1562 году превратил и короля, и его мать, и двор в настоящих узников, решили похитить короля. И совершили непростительную ошибку.

Несмотря на риск встретиться с гугенотской кавалерией командир наемников взял на себя ответственность перевезти весь двор в Париж.

Опытный полководец построил свои роты на манер македонской фаланги, образовав гигантское каре, со всех четырех сторон ощетинившееся копьями, внутри этой живой крепости поместили двор, и она медленно и осторожно начала движение к столице. Вскоре им встретились протестанты под началом Конде. Командир наемников остановил колонну и вытянул ее в прямоугольник, ожидая атаки. Но у гугенотов не было ни пехоты, ни артиллерии. Покружив по окрестностям, как туча шершней, они исчезли. Королевский двор под надежной защитой возобновил движение. Вскоре мятежники появились снова, на сей раз со значительными боевыми силами.

Тогда швейцарцы растянулись во всю ширину дороги и образовали неприступный барьер, под надежной защитой которого королевская семья, придворные и слуги во весь опор помчались к Парижу. Они добрались туда разбитыми, ошеломленными, их одежда была в беспорядке, но они спаслись. Протестантский переворот не удался. Планы Колиньи и Конде провалились. Последствия этих событий были непредсказуемы.

Юный Карл IX еще непосредственно не занимался делами, он даже выказывал безразличие к религиозным спорам, но чувствительный, вспыльчивый характер не давал ему спокойно снести обиду, нанесенную заговорщиками. Он не простил им, что его заставили двигаться быстрее, чем ему хотелось.

От дружеских чувств к протестантам королева в конечном счете пришла к ненависти, пламя которой постепенно раздули измена в Гавре, недальновидность принца Конде, ограниченность пасторов, ненасытность реформатских вождей, а главное, что эти вожди задумали создать государство в государстве, а это означало что они – настоящие враги.

Для юного семнадцатилетнего монарха и его матери возобновление военных действий, инициаторами которых были протестанты, стало провалом политики примирения.