Читать книгу - "Войны и кампании Фридриха Великого - Юрий Ненахов"

Не говоря уже о действительной возможности взять Берлин, которая была у русских независимо от их соединения с австрийцами (об этом упоминалось несколько выше), я должен прокомментировать строки из «Русской истории» сугубо однозначно: австрийские генералы были правы. Взятие Берлина никоим образом не приблизило бы конец войны, решить ее могло только уничтожение живой силы Фридриха, которая в это время группировалась как раз на силезской границе. «Утерянную Силезию» из Берлина вернуть было нельзя, равно как и удержать в российском подданстве Восточную Пруссию. К слову, в следующем году почти никем не обороняемый Берлин был взят, но все без исключения историки (в том числе и авторы приведенных разгромных цитат) в один голос характеризуют это событие как малозначительное, а весь 1760 год — как период, прошедший «без особых успехов». Не особенно огорчила трехдневная «оккупация» русскими столицы королевства и самого Фридриха. Так что же: в 1759 году участь войны висит на волоске, если взять Берлин, то Фридрих тут же запросит пардона, и только негодяи-австрийцы подводят доблестных русских, а в 1760-м Берлин взят — и это рядовой успех, никак не влияющий на общую картину войны?

В общем, ознаменованная двумя блестящими победами кампания (напомним, стоившая России 18 тысяч жизней ее солдат), как и две предыдущие, вновь закончилась безрезультатно. Пока шли все описанные выше переговоры и склоки, Фридрих и его армия успели оправиться от поражения. Плоды крупнейшей за всю войну победы над прусским королем были потеряны. Вновь было большое сражение с большой кровью и большими перспективами, и вновь русское командование, отговорившись «удалением от базы» и «неверностью союзников», все бездарно потеряло. Поэтому нечего винить во всем австрийцев: они действовали не более безынициативно, чем русские. Не знаю, как там с «гражданским мужеством», а вот военного Салтыкову явно не хватило в самый решающий момент. Берлин был спасен, а пруссаки вновь перехватили инициативу — все это из-за нерешительности и пассивности русского командования и несогласованности действий союзников. В следующем году, как и в 1757, 1758 и 1759-м, все приходилось начинать с нуля — с границ Польши. Кроме того, «правильное понимание» Салтыковым интересов России и его демарш против Дауна привели к еще большему ухудшению отношений между Петербургом и Веной^[61].

Но с отступлением русских опасность не миновала. Пока Фридрих действовал против Салтыкова, имперская армия под начальством назначенного вместо Хильдбургхаузена герцога Пфальц-Цвайбрюккенского проникла в Саксонию, оставленную без всякой защиты. В короткое время Лейпциг, Торгау и Виттенберг были заняты. Имперцы подступили к Дрездену. Комендант города Шметау приготовился к обороне: он решил отстоять город или похоронить себя под его развалинами. Это случилось вскоре после Кунерсдорфской битвы. Фридрих в безнадежном своем положении писал к Шметау, чтобы он не рисковал понапрасну гарнизоном, а старался бы только спасти артиллерию и казну, состоявшую из 5 миллионов талеров. Вследствие королевского предписания Шметау сдал город на капитуляцию, выговорив свободный выход гарнизону и вывоз орудий. Имперцы согласились, но, захватив город, предательски напали на прусских солдат, отнимали у них ружья, рубили и брали в плен. Только немногие из гарнизона уцелели. А между тем помощь была уже близка: генерал Вюнш, посланный Фридрихом, находился всего в трех милях от Дрездена.

После ухода русских Фридрих сильно занемог подагрой. Несмотря на жестокие страдания, он не упускал из виду военных действий и созвал к себе всех генералов. Они нашли его в бедной каморке небольшого мещанского домика в Кебене. Он лежал на постели, ноги были прикрыты шубой, голова завязана платком.

«Господа! — сказал он им. — Я созвал вас, чтобы ознакомить с моими намерениями и показать, что жестокая боль не дозволяет мне лично явиться к армии. Уверьте храбрых пруссаков, что болезнь моя не вымышленна, что я, вполне надеясь на их мужество, не успокоюсь до тех пор, пока не поправлю наших дел, и что только одна смерть может меня разлучить с моей армией». Одну часть войска он отправил на прикрытие Силезии, другую, под начальством Вюнша, на освобождение Саксонии от имперцев.

Но и в мучительные часы болезни деятельный ум Фридриха не мог оставаться спокойным. Он занялся критическим разбором Северной войны Карла с Петром Великим и написал книгу под названием «Взгляд на характер и дарования Карла XII». Отсылая рукопись маркизу д'Аржансу, он писал: «Голова моя постоянно занята военными идеями и до того привыкла к этой работе, что даже в часы развлечений ум мой не может обратиться на другие предметы». Едва король почувствовал облегчение, как сам поскакал в Саксонию. Там его дела значительно поправились.

Вюнш успел отнять у имперцев Виттенберг, разбил пришедших к ним на подкрепление австрийцев при Торгау, овладел городом и пять дней спустя взял Лейпциг со всем его гарнизоном. Принц Генрих также поспешил на помощь Саксонии, и несмотря на все усилия фельдмаршала Дауна, соединился с Вюншем. Здесь начался ряд самых замысловатых маневров с обеих сторон. Дауну, который для противодействия пруссакам сосредоточил в Саксонии до 42 тысяч человек, хотелось вытеснить Генриха из этой страны, Генрих прикрывал отнятые у имперцев и австрийцев города и заставил Дауна отступить к Дрездену, который один еще находился в неприятельских руках. В это время прибыл король. Даун начал ретироваться. Фридрих сам повел армию против отступающих австрийцев и разбил их при деревушке Крегисе. Неприятель ретировался в Плауэнскую долину, король отправил несколько отдельных корпусов, чтобы его тревожить и отрезать его коммуникации. Один из этих корпусов проник в Богемию, собрал там большую контрибуцию, захватил все запасы, разграбил несколько городов и возвратился с богатой добычей.

Но другим корпусам не посчастливилось. Генерал Фридрих фон Финк с 13-тысячным корпусом был послан к Максену, чтобы преградить Дауну ретираду. Финк описал королю всю рискованность и опасность такого предприятия, но тот, не слушая его, закричал в нетерпении: «Вы знаете, что я не терплю затруднений! Отправляйтесь!» Финк повиновался, скрепя сердце. Предчувствие его не обмануло. 20 ноября 26-тысячная армия Дауна окружила пруссаков со всех сторон. Финк попытался пробиться, но это не удалось, и после короткого сопротивления (потери обеих сторон были крайне незначительными) был принужден со всем корпусом положить оружие и сдаться в плен.

Таким образом, при Максене Фридрих лишился 13 тысяч человек и 17 пушек. Та же участь постигла другой прусский корпус, под командой Диреке, стоявший по ту сторону Эльбы. Австрийцы начали его обходить, Диреке ночью хотел переправиться через реку, но в это время пошел сильный лед и затруднил переправу. Неприятель захватил 1500 пруссаков. По собственному признанию короля, 1759 год стал самым тяжелым для него за всю войну.