Читать книгу - "Красный флаг. История коммунизма - Дэвид Пристланд"

Гевара и Лопес были представителями эклектической группы латиноамериканских «левых» — от венесуэльских социал-демократов до никарагуанских коммунистов, от противников властного аргентинского лидера Хуана Перона^[652] до восставших против кубинского диктатора Фульхенсио Батисты. На их глазах появилась новая радикальная Республика Гватемала. Подобно европейцам, которые толпами съезжались в республиканскую Испанию восемнадцать лет назад, многие прогрессивно настроенные латиноамериканцы видели в Гватемале, которой руководил социалист Хакобо Арбенс^[653], надежду всего континента. Сам Гевара, которому тогда было всего 26 лет, уже был харизматич-ным человеком, смелым и отчаянным. При этом он мог подчиняться жесткой дисциплине. Он одобрял позицию Сталина относительно законности насилия, а его грубая и моралистическая манера поведения отвращала от него многих людей. Такое суровое поведение, однако, сформировалось под влиянием самокритичного чувства юмора: одним из его любимых литературных героев был Дон Кихот Сервантеса — смешной, мечтательный странствующий рыцарь, сражающийся за безнадежно утерянные идеи.

Че родился в обедневшей аристократической семье. Он был болезненным ребенком, страдал тяжелой формой астмы. Болезнь сделала его книголюбом — он часто запирался в ванной с книгой в руках, убегая от суеты, окружавшей его. Хотя Че был физически хрупким, он намеревался преодолеть свою физическую слабость, развивая в себе умственные способности и силу воли. Юношей он отправился путешествовать на своем мотоцикле по латиноамериканскому континенту. Во время этой поездки он увидел чудовищное неравенство между коренными индейцами и богатыми белыми людьми.

Однако для Че это неравенство было не только расовым или классовым. Как и многие латиноамериканские интеллектуалы, он считал его последствием империализма и колониализма, а также влияния Соединенных Штатов, чьи компании эксплуатировали природные ресурсы и чьи кадры в лице местных диктаторов поддерживали наполовину империалистический контроль на континенте. Пабло Неруда, чилийский сторонник коммунистов и любимый поэт Че, выразил свой гнев в стихотворении «Объединенная фруктовая компания» (The United Fruit Co), в котором описал рой мух-тиранов, пирующих на гнилых фруктах империализма и коррупции.

Попытки Арбенса национализировать огромные земли «дьявольского осьминога» (так называли компанию «Юнайтед фрут»)^[654] привлекли Гевару и многих других радикалов в Гватемалу: «У меня была возможность проехать по территориям компании «Юнайтед фрут», и я раз и навсегда понял, как ужасны эти капиталистические осьминоги. Я поклялся перед портретом товарища Сталина, что я не успокоюсь, пока не уничтожу всех этих капиталистических осьминогов. В Гватемале я смогу совершенствоваться и достичь всего необходимого, чтобы стать подлинным революционером». «Осьминог», однако, оказался живучим, и капитулировать пришлось не компании «Юнайтед фрут», а режиму Арбенса. Не боясь даже авианалетов на Гватемалу, Гевара решил остаться и защищать «гватемальскую революцию», как когда-то коммунисты защищали Мадрид. Но Арбенс отказался от борьбы и бежал из страны^[655]. Сам Гевара, укрывшись в аргентинском посольстве, чудом избежал арестов, инициированных американским государственным секретарем Джоном Фостером Даллесом, который не хотел допустить нового объединения революционеров где бы то ни было. В сентябре 1954 года Гевара бежал в Мексику.

Падение режима Арбенса вызвало оживление в рядах латиноамериканских «левых», как в свое время падение республиканской Испании в 1930-е годы заставило многих «левых» изменить свои взгляды на более радикальные. Коммунисты этим воспользовались. Как и в 1930-е годы, Москва позволила коммунистам объединиться с «буржуазными» силами, и коммунисты согласились, что сочетание модернизма и жесткой дисциплины быстрее поможет их странам избавиться от иностранного империализма. Для Че Гевары, естественно, советский коммунизм давал ответ на все вопросы, и Че критиковал Арбенса за его неумение использовать сталинскую жесткость и организованность. Его бескомпромиссные взгляды, возможно, были следствием воспитания. Его отец проводил кампании в поддержку испанской Республики, а юный Че назвал свою собаку Негриной в честь промосковского испанского президента Хуана Негрина.

При этом существовали огромные различия между Латинской Америкой 1950-х — с историей иностранных завоеваний — и Европой 1930-х годов. Точно так же различались и модели коммунизма в эти периоды. Коммунизм стал более многообразным явлением, и успех азиатского коммунизма предложил странам третьего мира альтернативную, партизанскую модель революции. С середины 1950-х годов Москва начала терять контроль над международным коммунизмом, центр которого переместился в столицы государств-конкурентов. Одной из таких столиц стала Гавана после кубинской революции 1959 года под руководством Кастро и Че. Че, который однажды в юности подписал письмо своей тете «Сталин II», постепенно начал испытывать разочарование в советской традиции, и даже его псевдоним говорит о том, что у него совершенно другой революционный стиль. «Эй, ты» — это совсем не то, что «Человек из стали», но Че был более радикальным, даже романтическим марксистом.

Че стал культовой фигурой, а Куба на какое-то время превратилась в самый привлекательный образец для радикальных националистов. Но кубинцы были не одиноки: «отцеубийственные», постсталинские режимы Тито и Мао отчаянно сражались за внимание новых националистских лидеров третьего мира. При Хрущеве сам Советский Союз пытался продемонстрировать всему миру более идеалистическое лицо. Все они отказались от старого сталинского «сектантства» и даже приняли более широкую стратегию, допуская союзы с группами, не имеющими отношения к марксизму-ленинизму. Это было время, когда все стремительно менялось, и Советы, Китай и Куба поддерживали эклектичный ряд групп левого толка — радикальных марксистов-партизан, современно мыслящих людей, умеренных коммунистов, стремящихся сотрудничать и с националистами, и с немарксистскими националистами. После долгого периода сталинского пренебрежения коммунизм теперь обратился к широкой аудитории третьего мира. В это же время Запад под руководством Джона Ф. Кеннеди также демонстрировал свое привлекательное лицо. Кубинский партизанский коммунизм, равно как и любой другой романтический коммунизм 1960-х годов, не сумел доказать свою жизнестойкость. Новая коммунистическая активность в странах третьего мира явилась причиной нестабильности, это напугало противников коммунизма и привело к обратной реакции и полосе неудач для коммунизма. По обе стороны идеологического рубежа эра оптимизма закончилась.