Читать книгу - "История Великобритании - Кеннет О. Морган"

Тональность баллад, подобных этой, как нельзя лучше объясняет причины популярности Генри Темпла, лорда Пальмерстона. Когда коалиционное правительство лорда Абердина (1852) сначала неосмотрительно ввязалось в Крымскую войну с Россией (1854–1856), а затем распалось, стало ясно, насколько неумело велась им эта военная кампания; вот тогда на руинах павшего правительства возник Пальмерстон в качестве премьер-министра. Возглавив либеральную коалицию, он занимал этот пост до самой смерти в октябре 1865 г. всего с одним небольшим перерывом. Пальмерстон был настоящим воплощением напыщенной самоуверенности Британии, единственной мировой державы того времени, умудряясь соединять в одном лице аристократа, реформатора, фритредера, интернационалиста и шовиниста.

Перепись 1851 г. дала более детальный статистический анализ общества, которое так наглядно выразило себя во время Всемирной выставки. Два главных факта привлекли внимание общественности. Впервые на основной территории Соединенного Королевства жителей городов, пусть зачастую совсем небольших, было больше, чем населения сельской местности. Это составило разительный контраст с ситуацией в прошлом и положением дел в любой другой стране. Движение за свободную торговлю не столько предшествовало, сколько сопровождало развитие британской экономики в области производства, транспорта и индустрии услуг, для которых необходима городская среда. Мечта либеральных тори 20-х годов XIX в. о равновесии в экономике между сельским хозяйством и промышленностью оказалась забытой вместе с наступлением фритреда (free trade). Сельское хозяйство оставалось самой большой отраслью экономики, причем в 50-60-х годах заметно выросли его уровень и производительность. Однако рост населения происходил в городах, и наемные работники переезжали туда, покидая деревню. Когда в 70-х годах XIX в. в связи с освоением североамериканских прерий разразился кризис в сельском хозяйстве, защитить его было уже практически некому. Так называемое «Восстание нивы» (Revolt of the Field) 70-x годов представляло собой разрозненные волнения среди батраков, пытавшихся протестовать против снижения оплаты их труда, в то время как фермеры и магистраты использовали солдат на уборке урожая. В 50-х годах XIX столетия Британия — особенно Северная и Центральная Англия, Южный Уэльс и Южная Шотландия, — управляемая, по выражению Адама Смита, «невидимой рукой» мирового рынка, а вовсе не разумными политическими решениями, была, таким образом, обречена нестись по крутым дорогам международного капитализма. На этом пути ездоки видели только подъемы и спуски, не ведая, что ждет их впереди как первопроходцев. Нация горожан не имела прецедентов в мировой истории; возможно, именно поэтому англичане так долго цеплялись за деревенский образ жизни и сельские традиции.

Второй факт, зарегистрированный переписью 1851 г. и привлекший всеобщее внимание, относился к религии. Впервые во время переписи была сделана попытка оценить религиозность британцев или ее отсутствие. Естественно, собрать такие данные было непросто, но основной акцент оказался очевидным и поразительным: отнюдь не все жители Англии и Уэльса ходили в церковь, причем англичане составляли лишь незначительное большинство среди верующих. Общее население Великобритании составляло тогда 17927609 человек, из них англичан было 5292551 человек, католиков — 383630, протестантов-диссентеров — 4536265 человек.

Из общего числа тех, кто мог бы посещать церковь, более 5,25 млн человек оставались дома. Результаты переписи стали настоящим триумфом для неангликан. Их требования о расширении прав на участие в политической жизни теперь получили поддержку со стороны самого мощного аргумента Викторианской эпохи, того самого, о котором говорил герой Чарлза Диккенса, ланкаширский фабрикант мистер Грэдгринд, — со стороны факта.