Читать книгу - "Под грозовыми тучами. На Диком Западе огромного Китая - Александрa Давид-Неэль"

Мой прожорливый гость был забавен в своем негодовании, но все же я предпочла не просвещать его относительно того, что Тибет — не единственная страна в мире, где процветает торговля, которую он осуждал, и что такой порядок вещей существовал везде испокон веков.

Высокопарные речи бездельника произвели сильное впечатление на мою служанку, хотя она и не поняла их сути, и девушке пришла в голову странная мысль.

Эта ворчунья нередко бывала не в духе, причем приступы дурного настроения терзали ее без всяких видимых причин. Девушка это понимала и винила в своем состоянии демонов, вселявшихся в нее время от времени. Подобные суеверия характерны для тибетцев и китайцев. Разумеется, она желала, чтобы из нее изгнали злых духов и впредь избавили ее от их влияния. И вот внезапно бедняжку осенило, что говорливый оборванец, которого она потчевала помоями, мог бы успешно выступить в роли экзорциста.

Служанка задала бродяге вопрос, может ли он это сделать, и получила утвердительный ответ.

Приказав девушке стать на колени во дворе перед кухонной дверью, заклинатель долго махал над ее головой руками и что-то бормотал себе под нос. Затем он вдруг завопил во все горло, схватил свою палку, разукрашенную лентами и всякой всячиной, и задал коленопреклоненной жертве грандиозную и продолжительную взбучку. По лицу несчастной струились слезы, и она с трудом сдерживалась, чтобы не закричать от боли. Исполнив свой долг, экзорцист выглядел обессиленным, а девушка едва держалась на ногах.

— Ну вот, демоны были сурово наказаны, — заявил садист, — они не осмелятся больше вас мучить.

Служанка поблагодарила его и, зная, что заклинание злых духов не совершается даром, дала немного денег тому, кто столь решительно клеймил своих продажных собратьев-монахов. Я могу сказать в оправдание этого человека, что он не выпрашивал вознаграждения и принял его из рук своей жертвы в знак признательности. На следующий день глупая девушка лежала пластом, будучи не в силах пошевелиться. «Сдается мне, все мои косточки сломаны», — говорила она. Экзорцист был и вправду силен. Однако этот йогин оказался не настолько могущественным, чтобы излечить мою служанку от извечного недовольства и приступов хандры, продолжавшихся, как и прежде.

Вслед за этим появился некий китайский даос. Он славился тем, что питался одним лишь известняком. Камни приносили ему люди, либо он сам искал их в карьерах. Китаец дробил их, превращая в порошок, и ел его — я сама это видела.

Ясно, что вместе с камнями для трапезы поклонники человека-минералоеда приносили ему и деньги.

Позже я узнала, что этот субъект переселился в другую часть провинции и изменил там диету. Он стал питаться свечами иностранного производства. Цены на них чудовищно возросли после того, как было прервано сообщение с Бирмой, — другого пути для ввоза импортных товаров в Китай не было. Я предполагала, что хитрый мошенник собирал свечи, которые ему дарили легковерные простаки, чтобы перепродать их в один прекрасный день в другом месте и сорвать изрядный куш. Но, возможно, мои подозрения были безосновательными.

Когда я работала в Джекундо, на юге Цинхая, над переводом эпической национальной поэмы тибетцев, посвященной подвигам Гесэра Лингского, один бард исполнял ее в моем доме.

Это был очень известный поэт и певец, своеобразный мистик, похвалявшийся тем, что он поддерживает духовную тонкую связь с Гесэром и многими божествами, которые являлись ему в безлюдных просторах Кукунора. Возможно, в этих заявлениях была известная доля вымысла, но сказитель действительно порой впадал в какое-то исступление, близкое к экстазу, во время которого он принимался ходить быстрым упругим шагом, покидал свою деревню и скрывался на пустынных высокогорных пастбищах. Очевидно, когда поэт находился в таком состоянии, ему чудилось, что он видит Гесэра и других божественных героев эпопеи. Он также отождествлял себя с одним из министров Гесэра по имени Дикчен Чемпа и считал себя его воплощением. Этот обманщик постепенно вошел в образ, и у него произошло раздвоение личности. А может быть, сказитель просто измышлял все эти таинственные встречи и выдумал сказку о перевоплощении, чтобы придать себе значимость.

На другом конце Кама эпопея о Гесэре пользуется такой же популярностью. Вождь племени, жизнь которого легла в основу цикла сказаний, был кампа, и его земляки гордятся родством с героем. Вследствие этого в моей округе нередко можно было встретить странствующих певцов, читавших отрывки из эпопеи. Все они утверждали, что во время исполнения в них вселялся дух Гесэра и вещал их устами. Как правило, такие исполнители были обычными нищими, заучившими наизусть несколько фрагментов поэмы. Они ходили в масках, подобно шутам, веселящим прохожих или посетителей чайных домов своими смешными и зачастую непристойными рассказами, сопровождаемыми отчаянной жестикуляцией; однако «Гесэры», как их называли, отличались от шутов остроконечными головными уборами с лентами и повязками.

Помимо эпопеи о Гесэре, они рассказывали истории о богах или героях с религиозным подтекстом, очень напоминающие поучительные средневековые сказки наподобие знаменитой «Золотой Легенды», созданной епископом Воражином (1230–1298 гг.).

Чудаки и мошенники — не единственные представители ламаистского духовенства, с которыми сталкиваешься в западных провинциях.

Здесь обитают почтенные ламы, порой действительно просвещенные люди, а в высшем китайском обществе, особенно среди чиновников, встречается немало людей, интересующихся их учениями. Поэтому один геше (доктор философии) из монастырского университета Сэра, расположенного в окрестностях Лхасы, стал духовником губернатора Сикана и многих других высокопоставленных китайцев.

Время от времени этот лама по имени Нгаванг Кемпо [кемпо — звание преподавателей высокого ранга) читает лекции в главном монастыре Дацзяньлу. Это отнюдь не публичные лекции — на них приглашают узкий круг китайцев-мирян и немногочисленных дам, принадлежащих к высшему обществу.

Я прослушала цикл этих лекций. Занятия проходили в длинном зале, в конце которого на низком помосте восседал лама со скрещенными на тибетский манер ногами.

Царившая там атмосфера показалась мне приятной и производила впечатление. В комнате витал легкий запах ладана, несколько небольших масляных лампад озаряли статуэтку Цзонкапы, основателя школы гелугпа, к которой принадлежит лама. Я как будто снова перенеслась в сердце Тибета и в прошлое, когда годами жила в чисто буддийской среде. Поразительными были также неподвижные позы и внимание слушателей.

Лама говорил по-тибетски, и один из учеников, сидевший у подножия помоста, переводил его слова на китайский язык. Лама внимательно слушал переводчика: он владел китайским настолько, что время от времени исправлял неточности.

Лама Нгаванг — настоящий ученый. Если бы он захотел, его лекции были бы необычайно интересными, но, как почти всегда водится у его собратьев, он упрощал свое выступление, доводя его до уровня понимания, как он представлял, светских слушателей.

По крайней мере, в тот день лама был не прав. Многие присутствующие китайцы разбирались в буддистской философии лучше него. Вместо того, чтобы подобно ему зубрить наизусть сопш трактатов, они размышляли над смыслом учений, изложенных в прочитанных ими книгах, и подвергали их критическому разбору.