Читать книгу - "Начало России - Валерий Шамбаров"

Крушение Новгородской республики потрясло соседние государства. Конечно, они осознавали, что Москва усиливается. Но это происходило постепенно – сегодня усилилась, завтра произойдут какие-то обратные перемены, так бывало и раньше. Теперь и у Казимира, и у Ахмата открылись глаза: Московская Русь превращалась в нечто иное, неизмеримо большее. Понимали, они дали промашку, время работало на русских. Если не окоротить их немедленно, можно и совсем опоздать.

Польский король взялся наводить мосты с магистром Ливонского ордена фон Бурхом. Сарайский хан пересылался с Казанью, отбросив прежнюю вражду, а переговоры с Москвой прервал. Два властителя связались и между собой: ордынского мурзу Тагира тепло встретили в Польше, хан столь же радушно принял посла Казимира, пана Стрета. Подписали союзный договор, король и Ахмат принесли присягу исполнять взаимные обязательства. Русь очутилась в окружении…

Враги не без оснований рассчитывали найти сторонников среди самих русских. Едва государь покинул Новгород, среди местной знати возобновилось брожение. По тюрьмам упрятали всего восемь человек, остальные вышли сухими из воды и выводы делали по-своему: поспешили выступить, надо было дождаться поддержки от короля. Перешептывались и злословили не только прощенные изменники. Вчерашние сторонники великого князя считали себя обманутыми. Вместо собственной власти в Новгороде получили московскую. Архиепископу Феофилу обида вообще застила глаза. Всегда был лояльным к Ивану III, а у него отписали половину земель! Жалко было земель-то, жалко доходов. Дошел до того, что перенес свои обиды на политический уровень, «не хотяще… чтобы Новгород был за великим князем, но за королем или иным государем». Вокруг Феофила стал складываться новый заговор.

Неладно было даже при дворе Ивана Васильевича, среди его ближайших родственников. Братья государя Андрей Угличский и Борис Волоцкий не забыли, как их обошли, забрали в казну удел покойного Юрия. А сейчас государь взял немалые угодья у Новгорода, и с братьями опять не поделился! Перемывали кости старшему брату со своими боярами – они тоже оказались обделенными, если бы князьям добавили владений, то и им перепали бы деревеньки. Надулся и Михаил Тверской. Он по союзному договору помог Ивану III, посылал отряды на Новгород. Его поблагодарили, выплатили деньгами за понесенные расходы, а городов и волостей не дали. И пограбить не позволили ни в Новгороде, ни в сдавшихся новгородских «пригородах». Михаил считал это нечестным. Как же можно воевать без добычи, без пленных?

Совсем некстати испортились и отношения Ивана Васильевича с митрополитом Геронтием. Он был человеком весьма консервативным, считал старые порядки единственно верными. Зачем что-то менять, если так повелось от отцов и дедов? Претензии удельных князей митрополит полагал справедливыми, защищал их. А конфискация земель новгородского архиепископа и монастырей глубоко возмутила его. Он не принимал во внимание, что церковь в погибшей республике занимала особое положение. Геронтий рассуждал со своей колокольни. Чья собственность? Церковная. Значит, трогать ее в любом случае непозволительно. В действиях государя он увидел чуть ли не святотатство. В этих конфликтах опорой Ивана Васильевича стал Ростовский архиепископ Вассиан Рыло. Он был грамотным богословом, отлично знал церковное право и помогал осаживать митрополита.

В августе 1479 г. в праздник Успения Божьей Матери государь назначил торжества для москвичей и всех русских людей. В Кремле освящался главный храм, новый Успенский собор. Аристотель Фиораванти сумел решить весьма трудную задачу – соединил лучшие достижения итальянской архитектуры с православной традицией, построил храм, какого еще не бывало в нашей стране, и тем не менее, русский. Но удельные братья Андрей Угличский и Борис Волоцкий демонстративно не приехали на церемонию. А митрополит омрачил праздник неожиданным скандалом. Он принялся спорить с великим князем и Вассианом Рыло, в какую сторону вести крестный ход. В принципе, церковные обряды в разных русских городах имели некоторые отличия. Практиковались оба направления движения крестного хода, «по солнцу» и «против солнца». Геронтий ссылался на греков и настаивал – «против солнца». Иван Васильевич и епископ указывали, что в Москве раньше было принято «по солнцу».

Но нетрудно было догадаться, что разногласия об обрядах служили лишь предлогом. Геронтий пытался подобным способом утвердить: государь обязан слушаться его. Придравшись к требованию вести крестный ход «по солнцу», он объявил своеобразную забастовку, отказывался освящать новые церкви в столице. А их строилось немало. Глядя на великолепный кремлевский собор, принялись возводить храмы купцы, ремесленные слободы. Работы завершались, а храмы оставались мертвыми, служить в них было нельзя. В их числе оказалась каменная церковь Св. Иоанна Златоуста, построенная великим князем – этот святой являлся его небесным покровителем. Москвичи начали волноваться: старые-то церкви разобрали, а новые стояли закрытые!

Подлил масла в огонь игумен Кирилло-Белозерского монастыря Нифонт. Он по-своему оценил раздрай между митрополитом и Вассианом Рыло, а может, и Геронтий подсказал, как себя вести. Игумен объявил, что монастырь не будет подчиняться Ростовскому архиепископу. Настоятеля горячо поддержал князь Михаил Верейский и Белозерский. Богатая обитель располагалась в его уделе и по феодальным законам принадлежала князю. Михаил тоже подал голос – архиепископу нечего соваться в дела и доходы его княжества. А Геронтий официально принял сторону князя и игумена. Но государь почувствовал, свары зашли слишком далеко. Поведение митрополита вышло за рамки духовных споров.