Читать книгу - "Солдаты Александра. Дорога сражений - Стивен Прессфилд"

Мы поворачиваем обратно. Путь, на который ушло шесть дневных переходов, отнимает теперь у нас вдвое больше времени, поскольку и люди, и животные смертельно устали. Да и идти приходится не по прямой: мы собираем наши же патрули и петляем от деревни к деревне, чтобы желудки еле переставляющих ноги солдат совсем уж не пустовали.

Каждое утро нам с Лукой приходится ломать голову, где раздобыть хоть немного еды, ибо именно мы с ним отвечаем в нашем подразделении за кормежку. Обязанность хлопотная, что говорить, но провизия нужна позарез, и мы применяем на практике затверженные раньше уроки. Учимся нагонять страху на местных жителей, не поддаваться на их слезные уговоры, пропускать мимо ушей заверения, что в доме не осталось ни крошки, не обращать внимания на мольбы и рыдания женщин, стариков и детей. Все это вранье. Раз они до сих пор еще не сдохли, значит, в селении есть что пожрать.

На девятый день обратной дороги к нам прибывает самый блистательный штабной посыльный, какого я когда-либо видел: царский «друг» в командирском чине и с государевой почтой.

Его сопровождают трое афганских проводников. Их приземистые ябу рядом с могучим жеребцом гонца кажутся замухрышками. Правда, тот, кто знает, как быстро передвигаются эти лошадки по горам и пустыне, никогда так не скажет, а тот, кто впервые с этим столкнется, сделает, скорей всего, вывод, что они могут летать. Пока прибывший командир совещается с Толло и Стефаном, мы по-быстрому жарим и уминаем все, что нам удалось отобрать у окрестных селян.

Потом нас всех собирают и сообщают, что Александр уже здесь, в Артакоане. Получив через гонцов сообщение о предательстве Сатибарзана и Спитамена, наш царь, прервав наступление на восток, оставил тяжелые войска под началом стратега Кратера, а сам во главе кавалерии и легкой пехоты повернул назад, преодолев за три дня сто восемьдесят миль пути. При его появлении мятежная конница пустилась наутек, а тринадцать тысяч неприятельских пехотинцев он загнал в горы и осадил в естественно укрепленной твердыне под названием Материнская Грудь. Александр пообещал отпустить их всех с миром, если они опять признают его власть над собой. В ответ ему прислали выпотрошенную собаку. Что значило «убирайся в ад».

Приказы, доставленные «другом», предписывают нам не возвращаться в Артакоану, а со всем возможным проворством поспешать к месту первоначально учиненной мятежниками резни, дабы защитить тела наших соотечественников от вполне вероятного нового осквернения. Нам велено оставаться там, пока Александр не покончит с вконец зарвавшимися бунтовщиками и не прибудет к нам лично, чтобы оказать подобающую честь павшим. Двое афганцев на ябу будут указывать нам дорогу.

Через три дня мы прибываем туда, куда должно, — к узкой горловине между гранитными скалами. Там уже мается кое-какая охрана — недоукомплектованный отряд наемников из Аркадии. Караульные очень нам рады, ибо их слишком мало, чтобы и долее удерживать на расстоянии орды потерявшего голову мародерствующего ворья, состоящего главным образом из местных женщин, болтающихся поодаль в надежде утянуть щит или наконечник копья. Бронза и железо сами по себе очень дороги в этом диком краю, не говоря уж о ценности оружия как такового.

Нам рассказывают, что произошло с нашими соотечественниками. Хуже всего пришлось тем, кто не погиб сразу. Пленников раздели донага, распяли на земле, вогнав им длинные ножи в бедра и развалив мясо до кости, потом выпотрошили несчастных, выкололи им глаза и отрубили гениталии, которые, натерев терпентиновым маслом, сожгли. Все это проделывали, пока в жертвах еще теплилась жизнь.

Проводники-афганцы добавили, что занимались этим не воины, а женщины и детишки. Уж таков здешний обычай — отдавать пленных на бабью потеху. Так поступают не только с чужеземцами, но и с соседями из недружественных племен.

Добросовестные уроженцы Аркадии сложили тела наших земляков в центре лагеря, чтобы надежнее оградить их от каких-либо поползновений. Трупы завернуты, и мы, новички, даже и не пытаемся заглянуть под покровы.