Читать книгу - ""Когда ты была рыбкой, головастиком - я..." и другие размышления о всякой всячине - Мартин Гарднер"

Те, кто колеблется, не решаясь признать существование такого зверя, как кентавр (если бы его действительно наблюдали), заслуживают не упреков в скептицизме, а скорее некоторых похвал — за простую научную добросовестность. Полагаю, незачем привлекать сюда какие-либо априорные гипотезы о том, что кентавр — невозможное животное, или о том, что его существование (если бы он существовал) нарушало бы законы природы. Бесспорно, строение кентавра принесло бы множество практических затруднений для анатома и физиолога, и весьма многие обобщения нашего предшествующего опыта, которые мы с таким удовольствием именуем законами природы, были бы поколеблены появлением такого создания, так что нам пришлось бы вывести новые законы, которые объяли бы этот наш расширившийся опыт. Всякий мудрец согласится, что возможности природы неисчерпаемы и включают в себя кентавров; но при этом он будет считать своей обязанностью до поры до времени придерживаться указания Лукреция: «Nam certe ex vivo Centauri non fit imago» [ «Ибо определенно нет возможности изобразить кентавра с натуры»], возлагая бремя доказательств существования кентавров на плечи тех, кто предлагает ему поверить в это утверждение.

Защитники паранауки частенько называют ее сенсационные открытия «белыми воронами». Образ неудачный: белые вороны встречаются ничуть не реже, чем черные лебеди или голубые яблоки. Кентавр, выбранный Хаксли, служит более подходящей метафорой. По степени достоверности нет большой разницы между кентавром и феями с полупрозрачными крылышками, каковых (в этом был уверен Конан Дойль) две девушки некогда сфотографировали в английской лесистой долине. Сгибание металлов Ури Геллером, перемещение предметов Ниной Кулагиной (в России) и Фелисией Пэрис (в Соединенных Штатах), утверждения Гарольда Путхоффа и Рассела Тарга, что существует простой способ использовать предсказателей для рулеточного выигрыша^[28], «мыслеграфия» Теда Сириоса, доклады о близких контактах третьего рода с НЛО, а также тысячи иных чудес, возбуждавших воображение не только наемных писак, но и многих выдающихся парапсихологов, — все эти заявления куда ближе к античным рассказам о кентаврах, нежели к сообщениям о белых воронах.

В чем же именно, как мне кажется, парапсихологи идут по неверному пути? Однозначного ответа нет. Полагаю, в большинстве случаев их результаты — следствие ненамеренных погрешностей в постановке эксперимента и анализе первичных данных. Во всех видах исследований, существенно зависящих от статистики, экспериментаторам нетрудно получить то, что они так отчаянно стремятся найти. Уже много раз подчеркивали, что по мере того, как Райн все больше узнавал о контрольных опытах, его результаты делались все менее впечатляющими. Он так никогда и не сумел найти объект, который сравнился бы с Хьюбертом Пирсом, однажды сумевшим в ходе опыта по ЭСВ угадать двадцать пять карт подряд. Он не смог найти замену лошади по кличке Леди Чудо, умевшей читать его мысли. Первые номера его журнала заполнены статьями, где описаны столь примитивные контрольные опыты, что в наши дни тот же самый журнал наверняка отказался бы их печатать. Увы, многие сегодняшние парапсихологи продолжают преподносить эти ранние эксперименты, при всех их серьезных погрешностях.

Еще одно объяснение многих классических пси-тестов — всего-навсего умное (иногда, впрочем, даже не очень умное) жульничество со стороны испытуемого. Как я люблю повторять, электроны и лабораторные мыши не мошенничают, и это отличает их от людей. В истории парапсихологических исследований весьма часто встречается тип людей, движимых не финансовыми, а мощными эмоциональными побуждениями. Их возбуждает, когда родители, друзья, парапсихологи и публика считают их экстрасенсами. Нередко это юные школьники или студенты, у которых есть дополнительный стимул — порадовать преподавателя и получить хорошие оценки. Во многих случаях они сами твердо уверены, что обладают паранормальными способностями. И чтобы укрепить и усилить то, что они считают своими врожденными талантами, они решаются на обман.

История спиритизма буквально кишит медиумами, у которых был именно такой извращенный ум. Длинная поэма Роберта Браунинга «Мистер Сладж^[29], медиум» — как раз о подобном человеке. Прототипом героя послужил некий Д.Д. Хоум. Привлекательный, умный, утонченный, Хоум считался величайшим медиумом своего времени — а может быть, и всех времен. Уж не знаю, что Хоум на самом деле в глубине души думал о мертвых, но, полагаю, Гудини верно описал его, назвав «самым закоренелым лицемером». У Хоума даже хватило наглости выпустить книгу о жульнических уловках других медиумов — разумеется, аккуратно обойдя молчанием собственные методы. Однако большинство нынешних самозваных обладателей сверхъестественных способностей влачат унылое существование, и для развлечения публики им попросту не хватает таланта. Они могут привлечь к себе внимание единственным способом — проделывая скучные фокусы и утверждая, что на самом деле это никакие не фокусы. Иные становятся виртуозными артистами, играющими роль честных и недалеких ребят, которые совершенно не в состоянии постичь природу своего уникального «дара».

Часто ли Конан Дойль и другие спиритуалисты провозглашали, что миссис Такая-то вряд ли мошенничала, когда ее трубные возгласы наполняли затемненную комнату, — потому что она же такая милая и невинная старушка, явно ничего не знающая о магии? Милая и невинная, каково! У хитрой старушенции обычно уже имелись за плечами полвека сомнительного опыта профессионального жулика. Никакой преуспевающий карточный шулер не станет вести себя по-шулерски, когда садится играть с незнакомыми людьми. Никакой лекарь-шарлатан не ведет себя как шарлатан, и разговаривает он иначе. То же самое касается и шарлатанов от парапсихологии.

И наконец, бывают редкие случаи, когда мухлюет сам парапсихолог. Недавний печальный пример — случай Уолтера Дж. Леви-младшего, руководителя лаборатории Райна, которого сам Райн избрал своим преемником. Когда «Time» посвятил главную статью номера (4 марта 1974) всплеску оккультизма, Леон Джарофф, научный редактор журнала, рассказал мне, что самое здравое письмо протеста им прислал Леви. А спустя несколько месяцев того же Леви поймали на возмутительном обмане: он дергал за провод регистрирующего устройства, заставляя прибор фиксировать аномально высокое количество положительных результатов^[30]. Мне известно из достоверных источников, что его преступление раскрыли не благодаря тщательно проводимым в лаборатории Райна контрольным опытам, а из-за того, что его заподозрили молодые сотрудники и подстроили ему ловушку.