Читать книгу - "Наполеон, или Миф о "спасителе" - Жан Тюлар"

Рассуждение для Лионской академии

В 1791 году, будучи в Балансе, Бонапарт принимает участие в объявленном Лионской академией конкурсе на определение тех истин и чувств, которыми в первую очередь следует руководствоваться людям, чтобы быть счастливыми.

В его «Рассуждении о счастье» звучит неподдельная критика социальной несправедливости, под которой подписался бы, познакомься он с ней несколько лет спустя, сам Гракх Бабеф: «Человек рождается с правом на свою долю от плодов земли, необходимых ему для существования», — провозглашает Бонапарт. Разделяющее людей неравенство подлежит отмене. Этого не добиться, пока религия и закон будут союзниками тех, кому это неравенство выгодно. Одна из страниц «Рассуждения» достойна того, чтобы процитировать ее целиком: «Вслед за беззаботным детством следует пора пробуждения страстей. Среди спутниц своих юношеских забав мужчине предстоит выбрать ту, которая назначена ему судьбой. Его сильные руки в согласии с его потребностями тянутся к работе. Он оглядывается вокруг, видит, что земля, находящаяся в руках немногих, превращена в источник роскоши и излишеств. Он задается вопросом: на основании каких прав люди пользуются этими благами? Почему у бездельника есть все, а у труженика почти ничего? Почему, наконец, они ничего не оставили мне, у которого на иждивении жена и престарелые отец с матерью? Он идет к священнику, пользующемуся его доверием, и делится с ним своими сомнениями. "Человек, — отвечает ему священник, — никогда не задумывайся над устройством общества. (…) Все в руках Божиих, доверься Его провидению. Мы — лишь странники на этой земле, где все устроено по справедливости, и не нам доискиваться до ее оснований. Верь, смиряйся, никогда не ропщи и трудись. Таков твой долг". Гордая душа, чувствительное сердце, природный разум не могут удовлетвориться подобным ответом. И вот он поверяет другому свои сомнения и беспокойства. Он идет к мудрому из мудрых — к нотариусу. "Мудрец, — обращается он к нему, — все блага этого края поделены, а меня обошли". Мудреца смешит его простодушие, он приглашает его в свою контору и там, от купчей к купчей, от договора к договору, от завещания к завещанию доказывает ему законность всех вызывающих его недоумение дележей. "Как? Так вот каковы права этих господ! — с негодованием восклицает он. — Но ведь мои куда более святы, бесспорны, всеобщи. Они оправданы моим потом, текущей в жилах кровью, скреплены нервами, запечатлены в сердце. Они — основа моей жизни и моего счастья!" С этими словами он сгребает в охапку весь этот бумажный хлам и бросает его в огонь».

Рейналь, Руссо — духовные кумиры Бонапарта в 1791 году. Но не станем преувеличивать воодушевление Бонапарта. Откровенно риторические приемы (Наполеон предварительно занес в тетрадь несколько малоупотребительных научных терминов и выражений с явным намерением воспользоваться ими в своем «Рассуждении»), а также использование расхожих революционных лозунгов заставляют усомниться в искренности этого документа. Он был написан с единственной целью польстить Лионской академии. Впрочем, и здесь его постигла неудача: рукопись была оценена как весьма посредственная. Желая угодить императору, Талейран извлечет «Рассуждение» из забвения и представит Наполеону. Последний бросит манускрипт в огонь. К тому времени он уже откажется от идей, изложенных в «Рассуждении о счастье».

«Ужин в Бокере»

Впрочем, в переориентации Наполеона на Революцию решающая роль принадлежит не столько идеологическим, сколько материальным причинам. Чтобы обеспечивать поселившуюся в Марселе семью, он вынужден вернуться в армию, в четвертый артиллерийский полк, расквартированный в Ницце. Юг страны охвачен мятежом федералистов. Хотя хронология событий жизни Наполеона в период с начала июля по конец августа 1793 года не до конца прояснена (не установлено, например, принимал ли он участие во взятии Авиньона), один факт представляется бесспорным: «Ужин в Бокере» — свидетельство его безоговорочной поддержки монтаньяров.

Датированная 29 июля 1793 года брошюра воспроизводит разговор, участником которого будто бы был Наполеон, что представляется маловероятным. По форме это — памфлет, написанный в целях революционной агитации, однако ни место, ни дата его написания (29 июля) не являются фактами, имеющими отношение к биографии Наполеона. Саличетти, находившийся в ту пору с миссией на юге вместе с Робеспьером-младшим, Рикором, Эсюодье, Альбиттом и Гаспареном, своим авторитетом поддержал решение об издании этого конъюнктурного опуса, в котором выведены житель Нима, марселец, фабрикант из Монпелье и военный. Марселец излагает федералистские взгляды. С ним яростно спорит военный: «Вам говорили, что вы совершите бросок через Францию и упрочите завоевания Республики, а вы начали с того, что наделали уйму ошибок, вам говорили, что юг восстал, а вы оказались в изоляции, вам говорили, что четыре тысячи лионцев движутся вам на подмогу, а они преспокойно заключали торговые сделки».

Фактически, заявляет офицер, подняв это восстание, Марсель поставил на карту свое будущее. И подкрепляет свое утверждение забавным аргументом: «Предоставьте бедным странам сражаться до победного конца. Житель Виваре, Севенн, Корсики очертя голову устремится к решающему мигу сражения. Победив, он удовлетворится сознанием выполненного долга; потерпев поражение — вынужден будет заключить мир и возвратиться в прежнее состояние. Но вы! Стоит вам проиграть сражение, и плоды многовековых тягот, трудов, лишений и побед будут отданы на разграбление солдатне».

Бонапарт достаточно ясно видит отличие федерализма от роялизма, чтобы понимать, что расхождения между жирондистами и монтаньярами несущественны и что реальная опасность исходит не от них.

«Вандее нужен король, Вандее нужна открытая контрреволюция, — утверждает марселец. — Война, которую ведет Вандея, — это война фанатизма, деспотизма, наша война (имеется в виду федералистское восстание) — это война истинных республиканцев, друзей закона и порядка, нетерпимых к злодеям и анархистам. Разве у нас не трехцветное знамя?»

Все сказанное имеет отношение и к Паоли, словом, необходима бдительность, продолжает офицер и произносит чуть ли не обвинительную речь против вчерашнего кумира:

«Чтобы выиграть время и обмануть народ, разделаться с истинными друзьями свободы, Паоли тоже водрузил на Корсике трехцветное знамя, дабы превратить соотечественников в сообщников своих честолюбивых и преступных планов. Он поднял трехцветное знамя и открыл огонь по республиканскому флоту, разоружил и изгнал наши войска из занимаемых ими крепостей… разорил и конфисковал имущество наиболее состоятельных фамилий из-за их приверженности сплоченной Республике, провалил экспедицию в Сардинию и при этом имел наглость называть себя другом Франции и верным республиканцем».

Пусть войска федералистов поостерегутся действовать в интересах общего врага — роялистов, испанцев, австрийцев. Пусть не очень-то доверяют полководческим талантам своих военачальников. Здесь Наполеон уже заявляет о себе как о стратеге: «Что ждет вашу армию, если она сосредоточится в Эксе? Ей крышка. Закон военного искусства гласит: пытающийся отсидеться в окопах будет разбит. В этом пункте опыт и теория идут рука об руку».

Несколько оживившись в связи с вопросом о вероятности испанской интервенции, дискуссия завершилась выражением надежд на переговоры и всеобщее примирение — мотивом, который будет развит Бонапартом после Брюмера. Ибо в «Ужине в Бокере» проявились главные черты личности Наполеона, и не случайно Панкук переиздаст эту брошюру в 1821 году, а Бурьенн поместит ее в приложении к своим мемуарам. В ней Бонапарт осознает роль пропаганды — сферы, в которой уже в 1793 году заявляет о себе как о профессионале, демонстрируя легкость стиля, живость и непринужденность диалога. Не считая нескольких вполне простительных неточностей, памфлет свидетельствует о превосходной осведомленности автора в вопросах, связанных с политическим и военным положением Франции. Известно, что появление в печати «Ужина» не получило никакого резонанса. А между тем он был на голову выше всех брошюр, издававшихся как лагерем оппозиции, так и якобинцами.