Читать книгу - "Аркадий Райкин - Елизавета Уварова"

Летом 1937 года молодого артиста снова настигла беда — вторая атака ревматизма в сочетании с заболеванием сердца. В больнице, куда его положили, врачи вновь предрекали самый тяжелый исход. Лежал он в большой палате, где было десять больных. Лечил его врач из другой больницы, профессор Иванов, поскольку все остальные доктора считали его безнадежным. Приходил, делал назначения. Стояло жаркое лето. В палате были настежь открыты двери и окна. Однажды вечером Райкин почувствовал себя совсем плохо. Позвал сестру. Она подошла, проверила пульс. Было слышно, как в коридоре она говорила по телефону врачу приемного покоя: «У нас больной кончается». Пришел дежурный врач, сделал один укол, другой. «Я старался только не заснуть, — вспоминал Аркадий Исаакович. — Мне казалось, что тогда уже не проснусь. Откуда-то издалека смотрел на прожитую жизнь. Подумал, что жил не так, как надо, пропускал важные вещи, реагировал на глупости, многое не успел».

Наконец он все-таки заснул. Утром, очнувшись от сна и взглянув на себя в маленькое зеркальце, увидел, что его голова стала седой. Но после этой ночи болезнь отступила. Вопреки предсказаниям врачей он поправлялся и к концу лета вышел из больницы.

Через некоторое время Райкин встретился на Невском с Сергеем Владимировичем Образцовым. Он ахнул, увидев седую голову, и настойчиво советовал покраситься, чтобы не выглядеть стариком в 26 лет. Послушавшись его совета, молодой артист осложнил себе жизнь. Он надолго оказался рабом парикмахеров. Хороших красителей тогда не было, в условиях гастролей приходилось краситься в разных городах. В случайных руках он становился то рыжим, то зеленым, а то и вовсе фиолетовым.

После больницы Райкин уже не вернулся в свой театр, ставший теперь Театром им. Ленинского комсомола. ЛенТРАМ остался в его жизни коротким эпизодом. Но артист, обладавший обостренной впечатлительностью, умением мгновенно, порой подсознательно подхватывать то, что в будущем может ему пригодиться, немало почерпнул за два сезона, проведенных в театре. Райкин будет и впредь черпать отовсюду. Его индивидуальность перерабатывала находки, театральные открытия, новые приемы так, что они представали преображенными до неузнаваемости.

Что же ценного мог он найти для себя в ТРАМе? Для лучших трамовских спектаклей было характерно заинтересованное, глубоко личное отношение к явлениям современной жизни. Темы пьес были подсказаны статьей в газете, молодежной дискуссией. Спектакль как бы продолжал эту дискуссию, переводя ее на язык сценической образности. Позднее Райкин переймет и сам процесс работы трамовцев, когда весь коллектив с участием авторов обсуждает актуальность темы, идут совместные поиски сюжетных коллизий, наиболее типичных поступков персонажей, образной, точной речевой характеристики. Всё это будет перенесено на другую почву, включено в иную театральную систему, но останется программным, как это было у трамовцев. И все-таки в ТРАМе он не задержался.

Всего один сезон (1937/38 год) Райкин по приглашению режиссера И. М. Кролля работал в Новом театре, позднее переименованном в Театр им. Ленсовета и переместившемся с Троицкой улицы на Владимирский проспект. Его привлек состав труппы, включавшей, в отличие от молодежного ТРАМа, крупных актеров, чьи имена гремели еще в дореволюционные годы. Среди них была Елизавета Александровна Мосолова — директриса и премьерша известного в Петербурге Литейного театра — первого отечественного театра миниатюр. В 1937 году, отметив в Новом театре 45-летие сценической деятельности, ома. покинула сцену. Райкин вспоминает Владимира Владимировича Максимова, того самого, который снимался в кинобоевиках вместе с Верой Холодной, а на эстраде много и успешно выступал в жанре мелодекламации. Яркие, талантливые артисты театра Роман Рубинштейн, Ксения Куракина любили эстраду и нередко встречались с Райкиным в концертах. Аркадий Исаакович сыграл в Новом театре одну роль — исправника в «Варварах». Но перемены происходили и здесь — вместо Кролля главным режиссером назначили бывшего художественного руководителя Государственного театра драмы Б. М. Сушкевича. Из солидарности Райкин подал заявление об уходе. Ненадолго вернулся в ЛенТРАМ (теперь уже Театр им. Ленинского комсомола), где продолжал играть Виноградского и даже получил назначение на главную роль в «Проделках Скапена» Мольера, о которой с его данными, казалось, можно было только мечтать. Но молодой артист боялся невольных повторов своего Маскариля из дипломной постановки мольеровских «Смешных жеманниц». Он стремился двигаться дальше, искать и пробовать, чтобы выйти на свою дорогу, которую пророчил ему любимый учитель В. Н. Соловьев.

Короче говоря, он остался без театра, что означало и отсутствие постоянного заработка, необходимого для нормальной семейной жизни. Именно об этом твердили ему родители Ромы, долго не дававшие согласия на их брак. В поисках работы Райкин чуть было не попал в Большой драматический театр, куда по приглашению главного режиссера Льва Рудника пробовался на роль Шута в «Короле Лире», но после одной репетиции уступил эту роль настойчиво претендовавшему на нее своему товарищу, в будущем прекрасному актеру Виталию Полицеймако.

Много времени отнимали бытовые заботы. По собственному признанию Аркадия Исааковича, они заполняли жизнь в неменьшей степени, чем заботы профессиональные. К тому же время было страшное. Но молодость брала свое. «Я жил легко, если не сказать легкомысленно», — вспоминал он.

Райкина выручило кино, хотя он и считал, что на этом поприще ему не везло. Но тогда, в 1938—1939 годах, он снялся на «Ленфильме» в картине «Доктор Калюжный» по сценарию Юрия Павловича Германа (в его основе была пьеса «Сын народа»). Они были, как шутил Герман, «с одного двора» — жили рядом на Мойке в доме 25, куда после женитьбы перебрался Аркадий Райкин. Впрочем, смысл этой шутки значительно глубже и серьезнее. В фильме снимались молодые талантливые актеры Борис Толмазов, Юрий Толубеев, Янина Жеймо и другие; режиссерами были известные «мейерхольдовцы» Эраст Павлович Гарин и Хеся Александровна Локшина. Райкин, оказавшийся в неплохой компании, сыграл небольшую роль молодого врача Мони Шапиро, обаятельного, веселого, верящего в удачу. Вместе с двумя товарищами, в том числе героем пьесы Степаном Калюжным, в комнатке студенческого общежития они весело отмечают только что полученные дипломы и назначения на работу (невольно вспоминается утесовская песня «Два друга»: «На Север поедет один из вас, / На Дальний Восток — другой»). Молодые врачи рады предстоящей самостоятельной работе и на прощание обещают, что в случае необходимости по первому зову вылетят на помощь. Дальнейшее действие фильма происходит в течение нескольких лет, фабула в духе соцреализма строится на самоотверженных действиях доктора Калюжного, сумевшего с помощью секретаря горкома партии не только превратить разваливавшуюся больницу в процветающую клинику, но и освоить новые научные методы возвращения зрения ослепшим людям. Первый опыт он проводит на своем старом учителе. В момент, когда ему кажется, что он ошибся, когда он теряет веру в свои силы, Калюжный зовет старых друзей. В последнем действии опять появляется вся компания, в том числе веселый, пришедший на выручку другу Шапиро—Райкин и бывшая жена героя, в свое время не захотевшая уехать с ним из Ленинграда. Теперь она приехала с сестрой, нуждающейся в хирургической помощи Калюжного. Фильм, содержащий элементы мелодрамы, заканчивается весело и шумно. В этом веселье персонаж Райкина, танцующий, поющий, играет немалую роль. Но в творческом отношении «Доктор Калюжный» ничего не дал Аркадию Исааковичу, игравшему «самого себя». Разве что дебют в кино позволил уверенно чувствовать себя перед камерой, считаться с замечаниями режиссера, по собственному видению выстраивающего фильм, используя для этой цели актеров как пластичный подручный материал. Естественно, нередки случаи, когда сценарий фильма писался в расчете на индивидуальность конкретного актера, но для молодого Райкина это было еще в туманном и пока неопределенном будущем.