Читать книгу - "Поединок спецслужб. Перезагрузка отменяется - Александр Витковский"

—Давай продолжим очень интересную тему государственной символики. «Одна сволочь в трамвае» рассказала, что нынешний российский триколор (как бы это выразиться более политкорректно, чтоб ФСБ не вынесла мне официального предупреждения или, еще хуже, — не посадила) уж сильно похож на стяг, под которым воевала присягнувшая Гитлеру Русская освободительная армия (РОЛ) изменника Родины генерала Андрея Власова?

— Если это вопрос, то не по адресу...

Что до собственных впечатлений, то лично у меня наш государственный флаг, под сенью которого ни старая, царская, ни новая, демократическая Россия не выиграла ни одного крупного сражения, ассоциируется с неким мнемоническим правилом — аббревиатурой «КГБ» (начиная снизу вверх) — Красный, Голубой, Белый.

А в Голландии мне рассказали историческую байку о возникновении российского, еще имперского, трехцветного флага.

Когда Петр I стал выводить из гавани первый построенный в Голландии русский корабль, местные портовые власти заявили, что разнесут его в щепки береговой артиллерией. На мачте, мол, нет флага, а корабль без демонстрации государственного символа, то есть обозначения принадлежности к какой-либо стране, считается пиратским и должен быть уничтожен.

Что делать? Под руками на судне оказался только голландский национальный красно-бело-голубой стяг. Тогда Петр отрывает от него верхнюю красную полосу, приказывает пришить ее снизу и поднять полотнище на фок-мачте. Пока голландские канониры разбирались, пытаясь выяснить государственную принадлежность флага, корабль был уже далеко. Так, по мнению голландцев, в России возник национальный триколор. На самом деле этот флаг появился несколько раньше, но 20 января 1705 года Петр I своим указом определил бело-сине-красное полотнище флагом российского торгового флота. Словно в воду царь глядел. С 21 августа 1991 года—дня возрождения полосатого бело-лазорево-алого флага как национального — Россия мало что производит, зато много чего распродает.

—А я вспомнил еще один пример «демократических» спекуляций: «пьяные» советские бюджеты. Это о том, что советская власть спаивала народ, чтобы в условиях госмононолии на производство спиртных напитков получать в казну больше денег.

—Конечно, на Руси всегда пили, но меру знали. До XV века употребляли брагу и медовуху, да и то — по дозволению воеводы и только но значимым событиям — свадьба, похороны... Впервые привезенный в 1386 году генуэзскими купцами виноградный спирт в Москве пришелся не ко двору. И хотя за употребление заморской—«воды жизни» («аква вита») награждали 70 палочными ударами и штрафом, к 1429 году на Руси все-таки распробовали импортное зелье.

Первую винную монополию, которая продлилась аж 80 лет, ввел Иван III еще в XV веке. А первую русскую водку из ржаного сырья получили монахи Московского Кремля только в 1503 году. Тогда она использовалась как антисептическое и обеззараживающее средство и лишь позднее стала именоваться «хлебным вином», употреблять которое поначалу разрешалось лишь «государевым людям».

С открытием «царевых кабаков» при Иване IV Грозном завсегдатаи этих заведений начали пропивать все — даже последние штаны, онучи и лапти. С того времени «водку пить, да морду бить» стало излюбленным русским развлечением. В общем, пить, материться и холуйствовать, ломая шапку перед барином, на Руси стали практически одновременно. При Борисе Годунове порок пьянства становится уделом едва ли не всех сословий — «и завел крещеный мир на каждой станции трактир» (А.С. Пушкин).

При Петре I участие в «пьяных ассамблеях» становится престижным, а при Екатерине II, когда в центральной части России на каждые двести — триста душ обоего пола приходилось по одному питейному заведению, государева казна на треть обеспечивалась пьяными деньгами. Окончательно спиться не давали вековые устои крестьянского быта и православная церковь. По стране даже прокатились кабацкие бунты — громили кабаки и винокурни. Власть отреагировала репрессиями — в кутузку попали 11 тысяч землепашцев-трезвенников.

В год отмены крепостного права в России на душу населения приходилось 4,5 литра алкоголя в год. Понятно, что главным потребителем было не изнуренное работой и забитое нуждой крестьянство, которое составляло подавляющее большинство населения огромной страны.

К началу XX века произошло определенное снижение пьянства— до 2,5 литра на человека. В 1902 году введена очередная «царева монополька», и госбюджет царской России почти на четверть стал пополняться «пьяными деньгами». Последний царский министр финансов Петр Львович Барк на аудиенции с Николаем II заявил, что «нельзя строить благополучие казны на продаже водки», и законом от 16 сентября 1914 года запретил торговлю сорокаградусной на время Первой мировой войны, чем снизил потребление до 0,2 литра. Но поражения на фронтах, дезорганизация тыла, отречение царя и другие катаклизмы привели к тому, что к началу 1917 года произошел серьезный рост пьянства, который превысил 4,7 литра на человека.

Благодаря сухому закону, который был введен в Красной армии в Гражданскую войну, страна была практически трезвой до 1925 года— всего стакан спирта (!) в год на живую душу. Нарком СССР А.И. Рыков вновь разрешил продажу спиртного, и на прилавках появилась водка, именуемая в народе «рыковка». Конечно, самогон тоже гнали, но с этим злом успешно боролись, к тому же иммунитет к пьянству оказался сильнее, и о серьезном пополнении казны за счет водки в те советские годы не могло быть и речи.

В годы Великой Отечественной войны из-за «наркомовских 100 грамм» или, как говорили на фронте, «100 грамм с прицепом», уровень потребления спиртного достиг примерно двух литров. При этом производство водки сократилось с 90,5 млн декалитров в 1940 году до 18 млн декалитров в 1944 году.

В первое мирное десятилетие для подавляющего большинства населения СССР трезвость была нормой жизни. Однако начиная с 1955 года страна стала постепенно спиваться, и это притом, что употребляла очень качественную (категории «прима-прима») советскую водку. Пик пьянства пришелся на 1980 год, когда выпивалось более 10 литров в год на человека, хотя, по заключению Всемирной организации здравоохранения, максимально допустимый биологический предел — восемь литров. Далее — полная деградация и смерть. Параллельно с пьянством росла и преступность. Это и заставило руководство страны ввести жесткие меры по преодолению пьянства и алкоголизма.

За период антиалкогольной кампании М.С. Горбачева среднедушевые продажи спиртного в стране сократились более чем в 2,5 раза. Непрогнозируемым негативным эффектом этой борьбы стало сокращение бюджетных поступлений. Вместо обычных 60 миллиардов рублей дохода пищевая промышленность обеспечила в 1986 году только 38 миллиардов. Но при этом снижение пьянства сопровождалось ростом продолжительности жизни (почти на три года — это высший показатель за всю историю страны), увеличением рождаемости (на полмиллиона здоровеньких и крепеньких младенцев в год больше, чем за соответствующие периоды двух предыдущих десятилетий), сокращением смертности, снижением криминальных проявлений. Пожалуй, это один из немногих позитивов эпохи перестройки «минерального секретаря» М.С. Горбачева. Хотя и здесь без ошибок и перегибов (частичная вырубка виноградников, рост самогоноварения и связанный с этим сахарный дефицит, увеличение потребления суррогатов) не обошлось. А длинные очереди к винным прилавкам стали «петлей Горбачева».