Читать книгу - "Интимные тайны Советского Союза - Эдуард Макаревич"

А что в Москве? А в Москве толстовская Ольга Вячеславовна Зотова, та, что «гадюка», купеческая кровь, с красными вкусившая рубку Гражданской войны, однажды сбросила с себя мужские штиблеты и ситцевую серую кофту, и предстала перед сослуживцами Треста цветных металлов в черном шелковом платье и чулках телесного цвета, лакированных туфельках из московского ЦУМа, со стрижкой, блестевшей как мех. Сослуживцы остолбенели, а начальник молвил: «Ударная девочка». В новом обличье Зотова почувствовала себя так же легко и свободно, как в годы Гражданской войны, когда не расставалась с боевым конем и кавалерийской шашкой.

В Ленинграде у молодых работниц популярны крепдешиновые платья, обтягивающие пальто, лакированные бежевые туфли-лодочки, шелковые чулки с яркой стрелкой, эффектный, кокетливый джемпер, пузырчатый чемоданчик вместо сумки. А у молодых рабочих – пиджак с «обхваткой» в талии, коротенькие брюки-дудочки с манжетами, клетчатые английские кепи с огромным прямоугольным козырьком, остроносые желтые ботинки, полосатые носки и кашне «а ля апаш»[23]. Такова была та мода – увертюра к сексу.

Но время менялось стремительно. Крылатый эрос сдавал позиции под натиском государственной машины, жаждущей крепкой семьи и роста деторождаемости. Наступили дни, когда эрос уже не рвался, а перестраивал ряды под напором новых обстоятельств – коллективизации и индустриализации. Страна, ведомая большевиками, отбросив мелкое крестьянское хозяйство, исковеркав судьбы миллионов крестьян, спешно создавала колхозы и гиганты индустрии – электростанции, металлургические и машиностроительные заводы. В эту созидательную гонку были брошены миллионы людей, огромные деньги и материальные запасы.

Все совпало – жестокий строительный бум, сжатие свобод, подавление сексуальности, безразличие к моде и эстетике быта. Число стандартов женского готового платья с 80 в 1925 году упало до 20 в 1929–1930 годах, а потом до 4 в 1930–1931 годах[24]. Четыре модели платьев на десятки миллионов женщин! И даже пошить было не из чего – ткани исчезли из товарооборота. На это денег у государственной казны не было. Шло наступление серо-зеленых ватников и летних курток-штурмовок – спецодежды для индустриального взлета.

И здесь началось сопротивление. Выступили женщины, принадлежавшие к советской элите. В начале тридцатых, на фоне неустроенности жизни и хаоса первой индустриальной пятилетки, они явили вызывающую демонстрацию женской сексуальности. Модой и аксессуарами. Привозили из-за границы, изощрялись и находили в стране. Женщины из московских салонов и жены советских руководителей.

Первой была Полина Семеновна Жемчужина – жена верного соратника Сталина, члена Политбюро Вячеслава Михайловича Молотова, с 1930 года председателя Совета Народных Комиссаров – советского правительства. Женщина властная, видная, с легким шагом и плавной фигурой. Жемчужина блистает в мехах, в модных платьях и сверкающих туфлях, купленных в Берлине. А супруга наркома образования Луначарского Наталия Розенель, как ехидно пишут немецкие газеты, приобретает в берлинских и парижских магазинах массу женских вещей, среди которых платье за внушительную сумму – 9000 франков (500 рублей по официальному курсу). А парижские газеты отмечают непревзойденные туалеты мадам Каменевой и Красиной (жена – полпреда СССР в Лондоне Л. Б. Красина). Каменева, сестра Троцкого, часто наезжавшая в Париж, не скупилась там на дорогие наряды. Злата Лилина, супруга Зиновьева, тоже демонстрировала определенный шик.

В «Правде» вышла статья известного деятеля партии Емельяна Ярославского, в которой он, ссылаясь на публикации в западных газетах и журналах фотографий жены «одного из наших ответственных товарищей», представшей в «богатых костюмах и украшениях», попенял наркому Луначарскому, что негоже его жене Розенель (а речь о ней) нескромно вести себя. Это вызывает возмущение рабочих и наносит ущерб интересам советского государства.

Рассерженный Луначарский ответил Ярославскому, а копии ответа послал Сталину, Рыкову, Бухарину, Калинину, Орджоникидзе: «Ее туалеты? Во-первых, все здесь безобразно преувеличено. Никаких драгоценностей у нас с женой нет и быть не может. В жизни она одевается скромно. У нее есть хорошие платья для сцены, экрана, для официальных вечеров и праздников – этого требует профессия артистки. Всякий человек, побывавший в современных магазинах, знает, что теперь все, вплоть до хорошо оплачиваемых работниц за границей, носят искусственные жемчуга и другие безделушки. И вот из-за этого две-три враждебные газеты постарались сделать клеветнический шум вокруг моей жены, которому совершенно неожиданно верите и который поддерживаете вы в „Правде“… Что касается большой немецкой прессы, то она отметила Наталию Александровну, как красивую, изящно одевающуюся русскую актрису и в то же время мою жену… Я самым решительным образом протестую против какой бы то ни было деградации моей жены, которая заслуживает полного уважения»[25].

В конфликт влез партийный сатирик Демьян Бедный, который настрочил эпиграмму.

Копейки копят рублики —

Нарком бьет прямо в цель:

Дарит лохмотья публике,

А бархат – Розенель.

Луначарский с ответом не задержался.

Все говорят: ты Беранже,

И только я не лицемерю, —

Ты просто «б», ты просто «ж»,

Что Беранже ты – я не верю[26].

Такие были нравы. Отличавшиеся нарядами плохо кончили, после разгрома оппозиции и известных судебных процессов. Кто оказался в концлагере, кто у расстрельной стенки. За исключением Полины Жемчужиной, ее время придет позже.

Обернувшийся кровью раскол между группой Сталина и оппозицией в лице Троцкого, потом Зиновьева и Каменева, впоследствии Бухарина, Рыкова, удивительным образом высветил элегантно-модных жен оппозиционеров на фоне скромных по большей части жен сталинских соратников. Среди последних выделялась супруга Сталина Надежда Аллилуева, которая одевалась хотя и со вкусом, но весьма скромно, приглушенно, не вызывающе.

А что мужчины, репрессированные советские боссы? Когда в марте 1936 года арестовали главу страшного НКВД Генриха Ягоду, причисленного к троцкистско-зиновьевской оппозиции, на самом деле симпатизировавшего ей, обыски на его квартире и даче шли девять дней. По завершении новый шеф НКВД Николай Ежов предъявил Сталину впечатляющий список изъятого: пальто мужских – 21, дамских – 9, кожаных – 4, каракулевых – 2, беличьих шуб – 4, котиковых манто – 2, кожаных и замшевых курток – 11, гимнастерок коверкотовых – 32, шляп дамских – 22, мужских кальсон шелковых заграничных – 43, кальсон заграничных «Егер» – 26, трико дамских шелковых заграничных – 70, сорочек дамских шелковых – 68, сигарет заграничных разных, египетских и турецких, – 11 075 штук. И здесь же ковры, отрезы ткани, меховые шкуры.