Читать книгу - "Погоня за ветром - Олег Игоревич Яковлев"

Мне хотелось бы, чтобы рядом был иной… Чтоб был для меня поддержкой здесь, на столе Галича и Холма. Ведь я женщина, я многого не сумею. Ты?… Но у тебя иной крест, иная стезя, брате.

— Разумею тебя, сестрёнка, — хмуря чело, мрачно изрёк Войшелг. Пригладив взъерошенную бороду, он задумчиво промолвил:

— Да ты не страшись никого. Научись быть мудрой, сдержанной в словах, не гневись излиха. И помни: всё в руце Господа нашего, Иисуса Христа.

Слова брата не успокоили молодую княгиню, но словно бы оттолкнули от неё на время тревожные мысли. Только что бередившие душу, они мало-помалу отхлынули, уступив место глубокой задумчивости.

Альдона прошла на гульбище, встала возле щедро изузоренных столпов, положила руки на перила, выглянула в сад. Осень царила за стенами дворца, жёлтая листва кружилась в напоённом влагой воздухе, обильно устилая мраморные парадные дорожки и тропинки меж деревами. Дубы, липы, грабы стояли обнажённые, неприветливые, пустынно было в саду. Неподалёку, возле крыльца высокий темноволосый человек укладывал на большую телегу рухлядь, рядом с ним суетилась молодая женщина. Кажется, Альдона её знала — это купеческая вдова с Подола.

Вот мужчина выпрямился, обернулся, глаза его упали на застывшую на гульбище княгиню; обомлевший от неожиданности, он смотрел на неё неотрывно, как на сказочное видение, и Альдона, вдруг нахмурившись, словно вспоминая что-то, тоже взирала на него, будто заворожённая, со смешанным чувством удивления и любопытства.

Почему так взволновал её этот неизвестный человек? Кто он? Наверное, судя по одёжке, прислужник купчихи, какой-нибудь приказчик или челядинец. Но смотрит не раболепно, а как будто дерзко даже.

Сзади подошла Добрава Юрьевна, положила руку на плечо Альдоны. Молодая княгиня, оторвав наконец взгляд от незнакомца, спросила с наигранным равнодушием:

— Кто это вон там, на дворе? Возле повозки?

— Купец один, из Берестья. Сукна привозил разноличные, показывал нам.

— Купец? Не похож он чегой-то на купца. — Альдона с сомнением качнула головой, замечая краем глаза, как высокий человек взбирается на телегу, ударяет хворостиной вола и как возок медленно, лениво раскачиваясь из стороны в сторону, вываливается за ворота.

Тем временем Добрава Юрьевна принялась оживлённо рассказывать ей про меха, кожи и ткани. Альдона, глуповато улыбаясь, рассеянно слушала её. Она сразу и не увидела, как появились на гульбище Ольга и Констанция. Становилось шумно, княгини наперебой расхваливали свои покупки, по очереди примеряли купленную Ольгой шапку куньего меха, затем бухарский плат Констанции. Сославшись на усталость, Альдона вскоре покинула своих довольных родственниц.

«Но отчего я столь волнуюсь? Какой взгляд у этого купца! Какие странные у него глаза — тёмные, большие, умные! Чародей он, что ли?»

Идя по тёмному переходу, она вдруг углядела впереди орлиный профиль князя Льва и круто остановилась, вздрогнув от неожиданности.

При тусклом свете факела на стене Лев беседовал с кем-то невидимым за столпом, а когда заметил Альдону, сделал предостерегающий знак и повернулся к ней.

— А, любезная княгиня! — На тонких, как у змеи, устах его заиграла ласковая улыбка. — Как мой брат? Боли в животе? Огненное жженье? Спит? Енто добро. Знахари бают: крепкий сон исцеляет, очищает тело от хворости, а душу от дурных мыслей. Ты чла, княгиня, лечебник княжны Евпраксии Мстиславны, нашей двоюродной прабабки? Нет? Прочти непременно. Моя покойная матушка часто отыскивала в нём полезные советы.

Альдона промолчала, слегка склонив голову. Лев также ответил ей поклоном головы и метнулся по переходу на гульбище, откуда раздавались громкие голоса княгинь, прерываемые звонким смехом Ольги.

Альдона заторопилась к Шварну. Ей внезапно подумалось, что она обязана, должна быть сейчас с ним рядом, чтобы защищать и оберегать его. От чего? От кого? Да хотя бы от этого Льва, за ласковыми словами которого таятся зависть, злоба, ненависть.

По переходу неслышно проскользила чья-то тень. Альдона испуганно вскрикнула. Большой чёрный кот с тихим урчанием перебежал ей дорогу и нырнул в щель за столпами.

Всполошно перекрестившись, молодая княгиня бегом помчалась в покои мужа.

8.

По скользкому, обильно вымытому осенними ливнями шляху Варлаам спешил в Перемышль. Вот миновал он уже отроги Розточе, перед глазами его расстилалась равнина с пологими холмиками, возле которых скромно лепились маленькие деревеньки и хутора. Он замечал утлые хаты и мазанки, крытые соломой, видел всюду убогость, нищету, скорбно тупился и поджимал уста, беспокойно размышляя и вспоминая прошлое. Варлаам был ребёнком, когда вихрем промчалась по Волыни и Галичине Батыева рать, оставляя за собой одни руины, пепел на месте жилищ да полуобгоревшие трупы убитых людей — простых пахарей, ремественников, воинов. Потом князь Даниил стал заново отстраивать города. Подымались из развалин разрушенные сёла, жизнь мало-помалу налаживалась, и казалось, Галицко-Волынская земля возрождается, становится ещё краше, ярче, величавее, чем прежде. Но теперь холодом веяло на Варлаама, словно возвращалось то, прежнее, давнее, всплывали в памяти незабываемые картины страшных разгромов и смертей. Всюду, где он проезжал, видел он следы разорения, слышал жалобы на бесчинства бояр и татарских баскаков, на Бурундая, дочиста ограбившего и пожёгшего дома и амбары. И с горечью и болью душевной сознавал он, ощущал каждой частичкой тела своего, что бессилен помочь хоть чем-нибудь страждущим, мучающимся людям. Было тягостно, обидно, он старался побыстрее проехать мимо очередной деревни и всё торопил, нещадно стегая нагайкой, борзого скакуна.

По пути Варлаам то и дело вспоминал о юной красавице, которую узрел на гульбище княжеских хором в Холме. Словно сказочное видение, выплыла она откуда-то из тьмы перехода и стояла, опираясь руками о перила, меж столпами. И смотрела она на него как-то странно, завораживающе большими серыми своими очами. Лицо её со слегка впалыми ланитами и высоким челом, с вьющимися белокурыми локонами, пробивающимися из-под узорчатого плата на голове, было прекрасно, Варлаам зачарованно качал головой, вспоминая разлёт соболиных бровей и алые уста. Кто она? Наверное, молодая жена какого-нибудь ближнего боярина. Или близкая родственница одной из княгинь.

«Глупо это! — одёргивал себя Варлаам. — Кто я? Простой отрок, а она, судя по одёжке, из знатных. Так, поглядела, верно, да и позабыла тотчас. Хотя взгляд такой грустный. И чарующий».

Чуяло сердце молодца: не в последний раз видел он эту красавицу-жёнку.

Меж тем дождь всё усиливался, капли его проникали за шиворот, неприятно обжигая холодом, струи скатывались по усам и бороде, комья грязи летели из-под копыт.

В Перемышль Варлаам въехал на третий день пути. Небо понемногу прояснело, сквозь пелену серых туч проглянули голубые осколки неба, слабый солнечный луч упал на заборол городской