Читать книгу - "Тито и товарищи - Йоже Пирьевец"

В группе молодых загребских «левых» Броз встретил свою новую любовь, Герту Хаас, миловидную студентку Высшей коммерческой школы, по происхождению – немку из Марибора. С ее помощью он установил в хорватской столице контакты с кругом интеллектуалов, в который входил адвокат Владимир (Влатко) Велебит, ставший во время войны одним из его ближайших сподвижников, а в послевоенный период – крупным дипломатом^[159]. С помощью этих молодых коммунистов или людей, сочувствующих партии, Вальтер стал одним из главных организаторов забастовок на верфи в Кралевице и в Трбовле, которые вызвали сильное беспокойство в предпринимательских кругах всей Югославии. Им он стал известен как опасный агент Коминтерна: звали его якобы Бросц, и он был сыном чешского еврея и венгерки, во время войны служил в австрийской армии и был взят в плен русскими. Во всяком случае, именно это рассказал британской писательнице и путешественнице Ребекке Вест шотландец А. С. Хови, в то время управлявший рудником в Трепче^[160].

Усилия Броза организовать и сплотить вокруг себя новую кадровую структуру, которой удалось внедриться даже в высшие круги, встретили резкое противодействие со стороны старой гвардии политических заключенных^[161]. Они основали мощный агитационный центр в тюрьме г. Сремска-Митровица, куда входило около 150 человек. Вероятно, как по численности, так и по сплоченности это была самая сильная партийная организация в Югославии. Ее члены считали КПЮ своим феодом и воспринимали ее как замкнутую секту, их даже называли «ваххабитами», поскольку своим фанатизмом они походили на арабских фундаменталистов-экстремистов. С 1934 г. ими руководил член ЦК КПЮ, 37-летний черногорец Петко Милетич – Сепо, имевший за плечами бурное прошлое: в 1919 г. он принял участие в венгерской революции, а после ее поражения пытался высечь искру восстания и в только что созданной Югославии. Он два года скрывался в черногорских лесах, долгое время сидел в тюрьме, а затем эмигрировал в Москву, где учился в партийных школах. Там он стал догматиком и уверился, что в политической борьбе необходимы интриги, но по сути так и остался крестьянским бунтовщиком, не имевшим настоящего политического образования. В начале 1930-х гг. он стал членом ЦК КПЮ, а уже в 1932 г. вновь попал в руки югославских жандармов. Его пытали, а затем осудили на семь лет тюремного заключения. В Сремска-Митровице у него был ореол героя, который, несмотря на пережитые им мучения, никого не выдал, не подписал ни одного признания, как и положено настоящему коммунисту. Так он приобрел славу несгибаемого партийца, который никогда не пойдет на сотрудничество с «классовым врагом», и большое влияние – прежде всего среди молодых членов партии в тюрьме и на воле^[162]. Сторонники просто обожали его, о нем пели народные песни, и даже одна из противотанковых батарей интернациональной бригады в Испании носила его имя^[163]. «Они хотели начать акцию, – пишет Джилас. – Искали сильного вождя, и казалось, что им может стать Петко Милетич»^[164]. Когда начала восходить звезда Броза, Петко сразу же увидел в нем опасного соперника и начал интриговать против него; при этом он пытался повлиять на политику всей КПЮ, не ограничиваясь той ее частью, что находилась за тюремными запорами^[165]. И не без успеха, ведь он был чрезвычайно популярен в партии и к тому же имел серьезные связи за рубежом, в первую очередь в Москве. Об этом красноречиво свидетельствует статья, опубликованная осенью 1937 г. в немецком органе Коминтерна Rundschau. В нем было написано, что в заточении Милетич ведет «по-большевистски» жесткую борьбу против троцкистов и «в том, что касается воспитания кадров, открывает новую страницу в истории нашей партии»^[166].

В этой напряженной обстановке Броз продолжал последовательно осуществлять свою программу: одной из его первых инициатив стало воплощение в жизнь решения IV Конференции КПЮ, проведенной в Любляне в декабре 1934 г., и создание Коммунистической партии Словении. Это решение, которое Коминтерн одобрил еще перед VII Конгрессом, основывалось на понимании того, что коммунистическое движение в Югославии должно учитывать остроту национального вопроса и стремиться к его разрешению. Иначе оно не сможет укрепить свои позиции среди широких народных масс. Несмотря на то что у Горкича были большие сомнения по этому поводу, Эдвард Кардель успешно выполнил задачу в соответствии с указаниями Броза: 18 апреля 1937 г. в доме местного священника в Чебинах, недалеко от Трбовле, он организовал проведение I Съезда Коммунистической партии Словении (КПС), численность которой в то время составляла всего 200–300 человек^[167]. В своем выступлении на съезде Кардель подчеркнул, что мелкую буржуазию не волнуют проблемы народа, тем более – его классовые интересы. Самое большее, что она может предложить, это культурную автономию в рамках Югославии. Но национальный вопрос не является только культурным или языковым вопросом. Поэтому решить его будет возможно лишь тогда, когда словенцы создадут свое государство, которое на основе права на самоопределение займет свое место в более широком государственном образовании – Югославии^[168]. Этому замыслу он оставался верен всю жизнь.

В ночь с 1 на 2 августа того же года была создана Коммунистическая партия Хорватии, основы которой заложил Броз на встрече, проведенной 16 делегатами в леске Аминдол у Самобора. Он планировал и создание Коммунистической партии Македонии, но до нее дело дошло только в 1943 г. Пока сербы в Югославии находились в привилегированном положении, о Коммунистической партии Сербии никто не думал. В разговоре с другом Йосипом Копиничем Броз объяснил ему, что хорваты и словенцы угнетены, они находятся под пятой Белграда. На это Копинич возразил, что угнетен также и сербский народ, и однажды отомстит ему за дискриминацию, которой подвергается^[169]. Возможно, поэтому Тито позже оценивал создание компартий Словении и Хорватии как ошибку, заложившую мину в основание будущей социалистической Югославии. По его мнению, оно укрепило разделение Югославии на православную и католическую части. Но, как он говорил, используя поговорку родного Загорья: «Поздно идти к мессе пополудни»^[170]. Во всяком случае, создав обе партии, он дал новый импульс КПЮ, которая в то время возрождалась и нашла в нем нужного руководителя в нужный момент. Как вспоминал в конце жизни Коча Попович, «он был способен действовать независимо, у него была уверенность в себе, которая импонировала нам еще и потому, что раньше, работая в Коминтерне, он накопил большой опыт»^[171].