Читать книгу - "Марш Смерти Русского охранного корпуса - Андрей Самцевич"

Показателен пример с формированием ветеринарной службы штаба корпуса. По свидетельствам делопроизводителя ветеринарного отдела Владимира Бодиско, к концу 1941 г., кроме его начальника, Василия Истомина, было еще шесть врачей и лишь один опытный фельдшер – унтер-офицер Оглуздин. На фельдшерские должности назначали инженеров и студентов агрономии, студентов ветеринарных факультетов, несмотря на то, что их знания были лишь теоретическими при полном отсутствии практического опыта обращения с лошадьми^[116].

Отдельно необходимо остановиться на I «юнкерском» (в немецких документах – «кадетском») батальоне 1-го полка^[117]. Приказом майора Егорова он был разделен на роты по признаку образовательного уровня: 1-я рота (командир – гауптман Гордеев-Зарецкий) комплектовалась лицами, получившими среднее образование, а 2-я (гауптман Владимир Гранитов-старший) – имеющими дипломы высших учебных заведений. Не имеющие среднего образования молодые люди и подростки предназначались для развертывания 3-й роты батальона (командир – гауптман Алексей Семенов). Но на практике данный принцип соблюдался далеко не всегда: в первых двух ротах зачастую оставались младшие братья соответствующих установленным требованиям юнкеров и наиболее способные из числа молодежи, а в 3-ю роту, наоборот, отправляли показавших себя худшим образом лиц из первых двух категорий. Личный состав 2-й роты был неоднороден – по воспоминаниям Андрея Невзорова, возраст служащих колебался от 20 до 34 лет, все были выпускниками русских кадетских корпусов. Многие были с высшим техническим образованием, но были и студенты^[118].

Также можно подробнее остановиться на 4-й «технической» роте II батальона (с развертыванием роты гауптмана Семенова ставшей 5-й), начальником которой был гауптман Евгений Лукин. Алексей Полянский писал, что кроме бывших офицеров железнодорожных и инженерных войск среди солдатского состава были и люди с техническим образованием без опыта военной службы. 4-й взвод состоял практически исключительно из бывших военнослужащих летного состава под командованием лейтенанта Константина Антонова (офицера российских и югославских ВВС) и в обиходе именовался «авиационным». Подготовка личного состава велась по дореволюционным российским уставам и исключительно силами русского командного состава^[119].

11 ноября 1-й полк принял присягу, после чего состоялся парад, на котором присутствовали генерал Бадер, оберст Кевиш и группенфюрер Нойхаузен. Спустя семь дней, 18 ноября, германское командование решило наконец окончательно покончить с последствиями скородумовского демарша, и Русский охранный корпус был переименован в Русскую группу заводской охраны (нем. Russisches Werkschutzgruppe). Во внутреннем делопроизводстве на русском языке, а также материалах периодической печати периода войны эмигранты именовали формирование «Русская охранная группа»^[120]. Одновременно продолжало использоваться и прежнее название, причем не только на разговорном уровне – даже печать штаба группы сохраняла надпись «Russisches Schutzkorps». Во избежание путаницы в нашей работе мы будем использовать вышеприведенное официальное название. Штаб бригады был расформирован (Кириенко стал помощником Штейфона). Кроме того, состоялось переименование частей: полки стали отрядами (нем. Abteilung), батальоны – подотрядами (нем. Unterabteilung), а роты – сотнями (нем. Hundertshaft)^[121]. Общий состав группы к этому времени достиг численности 2950 человек^[122].

Кроме идеологического, финансовый аспект следует так же считать одним из немаловажных факторов, обеспечивавших приток добровольцев – кроме собственно жалованья, семьи служащих получали пособие: 1600 динаров в месяц на жену и по 400 на каждого несовершеннолетнего ребенка. На 800 динаров могли рассчитывать пожилые и нетрудоспособные матери добровольцев. Периодически имели место и различные разовые акции поддержки со стороны немецкого командования. Например, к Пасхе 1942 г. семьям служащих РГЗО властями был выдано по 0,5 кг смальца по цене 44 динара за кг^[123].

Владимир Бодиско писал про корыстные мотивы, двигавшие многими добровольцами, и негативные последствия, к которым они приводили: «Это побудило многих глубоких стариков и даже инвалидов, вступить в Корпус, отнюдь не из моральных, а чисто из меркантильных соображений. […] на основании своего прошлого и чинов добивались они командных должностей, препятствуя продвижению достойных и превращая свои подразделения в нечто подобное инвалидным командам»^[124].

Довоенный спектр занятости добровольцев отличался разнообразием. Например, среди них была группа русских сотрудников белградского народного театра, пополнивших ряды РГЗО в октябре-ноябре 1941 г. – служащие оперы Георгий Рот, Виталий Лебедев, Александр Студенцов, оружейник Евгений Дукшинский и статист балета Николай Машеров^[125]. По крайней мере один из рекрутов – бывший югославский подпоручник Владимир Вишневский, записанный стрелком – успел некоторое время послужить в формированиях Недича^[126]. Но в целом число лиц, имевших современное военное образование и актуальный опыт службы, было невелико.