Читать книгу - "Кровь, слезы и лавры. Исторические миниатюры - Валентин Пикуль"

– Никакого размена! – возразил Кутузов резко. – Да и где вы наберете столько русских в своем плену, чтобы менять их на своих французов – один за одного?..

После чего маркиз заговорил о партизанах:

– Мы от этих гверильясов уже натерпелись в Испании! Нельзя же и в России нарушать законные нормы военного права… Нам слишком тягостны варварские поступки ваших крестьян, оснащенных, словно в насмешку, первобытными топорами и вилами.

Ответ фельдмаршала: “Я уверял его (Лористона), что ежели бы я желал переменить образ мыслей в народе, то не мог бы успеть для того, что они войну сию почитают равно как бы нашествия татар, и я не в состоянии переменить их воспитание”.

От такого ответа Лористона покоробило:

– Наверное, все-таки есть какая-то разница между диким Чингисханом и нашим образованным императором Наполеоном?

Но Кутузов четко закрепил свое мнение:

– Русские никакой разницы меж ними не усматривают…

В крохотное оконце все время заглядывали с улицы офицеры, силясь по жестикуляции собеседников определить содержание их речей. Один из таких наблюдателей писал в своих мемуарах, что жесты Кутузова напоминали “упреки, а со стороны Лористона – оправдания, которым он, видимо, желал придать важность”.

– Вы не должны думать, – говорил Лористон, – что причиною моего появления служит безнадежность нашего положения. Однако я не отрицаю мирных намерений своего великого императора… Посторонние обстоятельства разорвали нежную дружбу наших дворов после Тильзита, и не пришло ли время восстановить их? Хотя бы, – заключил Лористон, – хотя бы перемирием.

“Вот чего захотели, чтобы убраться из Москвы подобру-поздорову, усыпив нас!..”

Кутузов не замедлил с ответом:

– Меня на пост командующего выдвинул сам народ, и, когда он провожал меня к армии, никто не молил меня о мире, а просили едино лишь о победе над вами… Меня бы прокляло потомство, подай я даже слабый повод к примирению с врагом, и таково мнение не только официального Санкт-Петербурга, но и всего простонародья великороссийского…

Лористон резко поднялся, и в шандале качнулось пламя свечей. А за окном еще полыхало зарево костров над Тарутином – жаркое. Нервным жестом он извлек письмо Наполеона:

– Его величество соизволили писать лично вам…

“КНЯЗЬ КУТУЗОВ! Я посылаю к Вам одного из моих генерал-адъютантов для переговоров о многих важных предметах. Я желал бы, чтобы Ваша Светлость верила тому, что он Вам скажет, и особенно когда выразит Вам чувства уважения и особенного внимания, которые Я издавна к Вам питаю. За сим молю Бога, чтобы он сохранил Вас, князь Кутузов, под своим священным и благим покровом. НАПОЛЕОН”.

Ну что ж! И на том спасибо. Кутузов сложил письмо.

– Чтобы передать его мне, можно было прибегнуть к услугам простого курьера.

– Да! – вспыхнул Лористон. – Но мой великий император еще велел просить мне у вас разрешения поехать в Петербург для личных бесед с вашим императором Александром…

Кутузов со вздохом брякнул в колоколец:

– Князя Петра сюда! Живо… – Волконский предстал, что-то наспех дожевывая. – Вот человек, облеченный большим доверием нашего государя императора, и он завтра же отъедет обратно в Петербург, где в точности и доложит о вашем желании…

Время уже наступало Наполеону на пятки, и Кутузов верно расценил беспокойство Лористона, который сказал ему:

– Ради спешности дела мой император согласен пропустить князя Волконского на Петербург через… через Москву!

Волконский тоже был человеком ума тонкого.

– А мы, русские, не спешим, – усмехнулся он. – Думаю, что в объезд Москвы дорога-то моя будет вернее…

Время, время! Лористон истерзал перчатки, комкая их нещадно; уже не скрывая волнения, он спросил напрямик:

– Какое значение может иметь наша беседа?

На колени Кутузова вскочил котенок, и он его гладил.

– А никакого! – был ответ, убийственный для Лористона. – Я не склонен придавать нашей беседе ни военного, ни паче того политического характера. Все подобные разговоры мы станем вести, когда ни одного чужеземца с оружием в руках не обнаружится на нашей священной русской земле…

Лористон сложил руки на эфесе боевой шпаги:

– Не забывайте: наши армии почти равны в силах!

– Я знаю, – откровенно зевнул Кутузов…

За полчаса до полуночи Лористон покинул главную квартиру и вернулся к аванпостам, где его с нетерпением поджидал неаполитанский король – Мюрат…

Лористон сказал ему:

– Коленкур умнее меня – он избежал позора.

– Нам следует подумать и о себе, – отвечал Мюрат. – Слишком много получили мы славы и слишком мало гарантий для будущего.

Горячий и необузданный, Мюрат вскочил на коня, и конь вынес его к бивуакам русским, где возле костра сидел генерал Михаил Милорадович, обгладывая большую жирную куриную ногу.

– Не хватит ли уже испытывать наше терпение? – крикнул ему король. – Выпишите мне подорожную до Неаполя, и я клянусь, что завтра же ноги моей не будет в России.

Галльский юмор требовал ответного – русского.

– Ну, король! – отвечал Милорадович, держа в одной руке бокал, а в другой курицу. – С подорожной до Неаполя вы обращайтесь к тому, кто подписал вам подорожную до Москвы…

Мюрат занимал позицию в авангарде армии.

– Мой родственник, – говорил о нем Наполеон, – это гений в седле и олух на земле. Он теперь повадился навещать русские аванпосты, где казаки дурят ему голову похабными анекдотами и выпивкой. Боюсь, что русские не такие уж наивные люди, как ему кажется, и они просто водят короля за нос…

В ожидании Лористона император не спал, проведя ночь в беседах с генералом Пьером Дарю. Обретя небывалую откровенность, Наполеон раскрыл перед ним свои последние козыри:

– Еще не все потеряно, Дарю! Я еще способен ударить по Кутузову, отбросить его в леса от Тарутинского лагеря, после чего форсированным маршем проскочу до Смоленска.

Дарю тоже был предельно откровенен:

– Едва вы стронете армию из-под Москвы, все солдаты пойдут не за вами, а побегут прямо домой, нагруженные гигантской добычей, чтобы как можно скорее торговать и спекулировать плодами своего московского мародерства…

– Так что же нам делать, Дарю?

– Оставаться здесь, в Москве, которую следует превратить в крепость, и в Москве ожидать весны и подкреплений из Франции.

– Это совет льва! – отвечал Наполеон. – Но… что скажет Париж? Франция в мое отсутствие потеряет голову, а союзные нам Австрия и Пруссия начнут смотреть в сторону Англии… Ваш совет, Дарю, очень опасен… хотя бы для меня!