Читать книгу - "Десять десятилетий - Борис Ефимов"

— Чем вы так расстроены, Боря? — спросил он.

— Есть причины, — неохотно ответил я.

Он внимательно на меня посмотрел.

— А я с банкета в посольстве Ирана, — сказал он. — Между прочим, там у меня за столом был забавный разговор. Я сидел рядом с очень симпатичной дамой из Тегерана. Завязался эдакий светский разговор. Я изо всех сил изображаю из себя джентльмена, чокаюсь с ней элегантно, отставляя мизинец от бокала, и между прочим, делаю ей комплимент: «Мадам, наверно, пользуется у себя в стране большим успехом?» И представьте себе, Брря, она мне отвечает, довольно печально: «Нет, вы знаете, я никаким успехом не пользуюсь». Я, Боря, изобразил крайнее удивление: «Что вы, мадам, этого не может быть!» На что она мне так же печально отвечает: «Видите ли, у нас в Иране мужчины любят у женщины большой жопф. А у меня, как видите, нет большой жопф».

Я громко расхохотался, забыв про свое плохое настроение. Прут посмотрел на меня без улыбки и добавил:

— Вот такие нравы, Боря.

Шутники утверждали, что Прут только потому не участвовал во взятии Бастилии, что случайно опоздал родиться к этому событию, а иначе был бы в первом ряду штурмующих парижскую крепость-тюрьму. А брать Зимний дворец в дни Октябрьского переворота пришлось без Иосифа Леонидовича по той уважительной причине, что он был очень занят в другом месте — в составе Русского экспедиционного корпуса воевал во Франции под Верденом, за что, кстати, был удостоен воинских наград, и русской, и французской.

Слушая Прута, я никогда не был уверен — где подлинные факты, а где — богатая и веселая фантазия. В нем было причудливое сочетание того и другого. Однажды со мной поделился Леонид Утесов — верить или не верить Оне, когда тот ему рассказал следующее: «Стою я как-то на карауле, проходит группа офицеров. И вдруг один из них кричит мне: «Жозеф! Что ты тут делаешь?» Я вглядываюсь — принц Конде!»

— Как вы думаете? — спрашивает меня Леонид Осипович. — Это может быть? Не врет ли он?

— Не знаю, Леонид Осипович. С Прутом все возможно, — нерешительно ответил я.

И действительно, когда как-то Оня упомянул, что он в приятельских отношениях с дочерью известного греческого миллиардера Онассиса (того самого, который женился на вдове президента Джона Кеннеди Жаклин), я решил, что это чистейшая выдумка. Попросту говоря — вранье. А это оказалось чистейшей правдой. И когда дочь Онассиса приехала в Москву, чтобы выйти замуж за некоего полюбившегося ей советского гражданина, то Оня Прут, как ближайший друг, был свидетелем при регистрации брака, что стало тогда в Москве злобой дня.

Надо к этому добавить, что соответствуют действительности и военные эпизоды биографии Прута. Оня навоевался вдосталь — и в Гражданскую войну, в Первой Конной армии Буденного, и в Великую Отечественную, протопав нелегкими фронтовыми дорогами от Москвы до Праги, вернувшись домой с боевыми орденами и медалью «За отвагу».

Оню Прута окружала какая-то особая аура общительности и дружеского контакта с людьми, живого, непринужденного, веселого. Интересно, что эта добрая аура способна была проявить себя заочно, без присутствия самого Прута. Происходило это примерно так: идет вялая скучная беседа между двумя малознакомыми собеседниками. Но вот один из них случайно вспоминает какую-то шутку или анекдот Прута.

— Как?! — взвизгивает другой. — Вы знаете Оню Прута?!

— А кто же его не знает? — удивляется первый.

И вот уже скуки как не бывало. Лица засветились улыбками, и собеседники, перебивая друг друга, вспоминают различные прутовские байки, реплики, анекдоты, «случаи из жизни».

— А это вы знаете? — спрашивает кто-нибудь из них. — Председатель Дома кино Пырьев очень строго следил, чтобы на киносеансы проходили только члены Дома. Он сам становился у входа и требовал предъявления членских билетов. К двери подходит Прут. «Член Дома?» — строго спрашивает Пырьев. «Нет, с собой», — невозмутимо отвечает Оня. Общий хохот, сконфуженный Пырьев куда-то исчезает.

Собеседники разражаются веселым смехом. Сам того не зная, Оня Прут объединил и подружил их своей веселой аурой.

Мы были с Прутом почти ровесники — разницу в возрасте составляли всего три месяца. При этом «в пользу» Прута — он был моложе. А ушел он из жизни тоже необычно, по-прутовски — сразу после яркого, интересного выступления на совещании писателей, пишущих на темы о пограничниках, созванном по его же замыслу в городе-герое Бресте.

Кто знает? Может быть, его мятежной душе предстоят новые перевоплощения.

Но для нас, современников его и друзей, он навсегда останется все тем же неугомонным, кипучим, добрым, веселым и уникальным Оней Прутом.

Теперь о другом «столпе» ЦДРИ — Сергее Образцове.

Мы, старые москвичи, хорошо помним, какой огромный успех у театрально-художественной Москвы завоевал за короткое время молодой актер МХАТа Сергей Образцов, появлявшийся на концертах и праздничных вечерах с маленькой портативной ширмой, над которой забавные куклы проделывали настоящие чудеса в его искусных руках. Аудитория буквально стонала от хохота, когда эти куклы исполняли старинные романсы, оперные арии, всевозможные пародии и интермедии. Это было необычайно смешно, остроумно, талантливо.

…Я размышляю над жизненными парадоксами: наверно, в почтенной семье крупного ученого, выдающегося деятеля науки, профессора Владимира Образцова возникло немалое огорчение и даже переполох, когда выяснилось, что любимый сын Сережа, вместо того, чтобы пойти по стопам отца по научной части, неожиданно потянулся к актерской профессии. Это было бы еще полбеды, поскольку он вышел на сцену всеми уважаемого Московского Художественного театра, но оказалось — о ужас! — что он одновременно стал эстрадным кукольником, чем-то вроде балаганного Петрушки. Чуть ли не ярмарочным скоморохом… И кто мог предвидеть, что в будущем не станут говорить: «Знаете, Сергей Образцов — это сын известного ученого профессора Образцова», а скажут: «Вы знаете, профессор Образцов — это отец знаменитого кукольника Сергея Образцова». Но Сергей Владимирович был не только кукольником — его талантов не счесть. Он был артистом, певцом, художником, музыкантом, писателем, режиссером, организатором, общественным деятелем, строителем, архитектором, публицистом.

…Я хочу вспомнить небольшое двухэтажное здание, которое выходило на площадь Маяковского. На фасаде его красовалось изображение раскрытой ладони с шариком, надетым на указательный палец — всем хорошо известная эмблема Центрального театра кукол, возглавляемого Сергеем Образцовым. Раньше в этом здании была так называемая Четвертая студия МХАТ. Когда здание перешло к Образцову, он со свойственной ему выдумкой и изобретательностью превратил его в подлинный маленький дворец чудес, в который мы входили с каким-то особенным, приятным и радостным расположением духа. Предвкушая очередное удовольствие от встречи с искусством Образцова, мы как бы заранее настраивались на соответствующую волну и как будто немного молодели, даже если шли на взрослый, а не на детский спектакль.