Читать книгу - "В спецслужбах трех государств - Николай Голушко"

Американские журналисты пытались получить у прораба перестройки Яковлева ответ на вопрос: прорабатывалась ли программа перестройки страны во всех ее деталях? Ответ А. Яковлева: «Вы знаете, и да, и нет… Нас упрекают, что, мол, нет концепции и надо было сначала теорию разработать. Подобные мнения считаю глупостью». Действовали по принципу, провозглашаемому Горбачевым: главное — взяться за дело, а сама жизнь подскажет, что и в каком направлении в реформах менять… При таких подходах планируемые задачи и цели создания ГКЧП выглядели как неизбежность, устраняющая главное зло — распад СССР.

Председатель КГБ СССР Крючков предупреждал о грядущих опасностях для страны не в одиночку. В апреле 1990 года собрание сотрудников центрального аппарата Комитета в обращении к Генеральному секретарю ЦК КПСС Горбачеву, народным депутатам СССР выражало «недоумение по поводу того, что руководящие органы страны, располагая упреждающей информацией о назревающих негативных явлениях, явно запаздывают с принятием жизненно важных политических решений, проявляют медлительность и нерешительность, не используют силу действующих ныне законов». Все свидетельствовало о том, что разработанной политики перестройки не было, тем более не существовало стратегических планов выхода страны из кризиса.

Многие решения в области ускорения экономического прогресса и демократизации идеологической области желаемых результатов не достигали. Принимаемые шаги являлись экспериментами, не продуманными до конца и с неспрогнозированными последствиями. Так случилось в отношении появления в стране многопартийности: сегодня мы утверждали об опасности политической оппозиции, призывали не допускать ее появления, пресекать едва наметившиеся партийные дискуссии, а на следующий день объявляем, что многопартийность является благом для развития страны.

Когда я, анализируя документы, стал оценивать роль органов госбезопасности, их место и участие в подготовке введения в стране чрезвычайного положения, то все больше склонялся к выводу, что эту проблему правильнее было бы обозначить так: председатель КГБ СССР Крючков и образование ГКЧП.

Абсолютное большинство руководящих и оперативных работников центрального аппарата Комитета, кроме приближенных к нему заместителей, Крючков не посвятил в предпринятую им попытку вовлечения сил и средств КГБ в действия ГКЧП. В союзных республиках органы государственной безопасности вообще оставались в полном неведении: председатели КГБ республик до получения 19 августа шифротелеграммы из Москвы не были поставлены в известность о надвигающихся

августовских событиях. Крючков полностью взял инициативу на себя. Это в последующем отмечали многие члены ГКЧП. С руководящим составом республиканских органов государственной безопасности не проводилось никаких совещаний или практических проработок вопросов о предстоящих мероприятиях оперативно-боевого характера в случае введения в стране чрезвычайного положения, КГБ республик не были поставлены надлежащие задачи на такой чрезвычайный период, что предусматривалось соответствующими приказами и требовало разработки конкретных планов в случаях осложнения внутренней обстановки или объявления военного положения в стране. В моем сейфе остались нетронутыми секретные пакеты, содержащие документы, в которых заблаговременно расписывались неотложные действия органов государственной безопасности в такой особый период.

Я не могу понять и объяснить действия Крючкова, который в такой ответственный период не поставил в известность членов Коллегии КГБ СССР о задачах органов госбезопасности в связи с серьезным изменением политической ситуации в стране. В состав Коллегии входили высокие профессионалы с богатым политическим, жизненным и оперативным опытом, которые могли высказать свое принципиальное мнение по поводу вовлечения сотрудников КГБ в политические разборки и, главное, намечаемого отстранения Президента страны от исполнения своих конституционных обязанностей. Без предварительного обсуждения коллективным органом (Коллегией) в последние годы в системе КГБ не принималось ни одно принципиальное решение, тем более когда резко менялась общественно-политическая или оперативная обстановка. В регламенте работы Коллегии КГБ СССР действовало также положение о том, что если имелось расхождение или несогласие нескольких членов Коллегии с вынесенным на обсуждение вопросом, то решение не принималось. Так, член коллегии Сторожев делился со мной о его негативном отношении к поведению Крючкова в дни ГКЧП. Более того, за неделю до ГКЧП (14 августа 1991 года) проводилось заседание Коллегии КГБ СССР. В повестке дня стоял чисто служебный вопрос. Я выступал на этом заседании, это была тематика ведомственного характера — организация работы по делам оперативных разработок.

Я вспоминаю, что в Москву одним рейсом самолета мы летели по своим служебным делам вместе с Марчуком, уже вице-премьером правительства. Хотя мы располагались в разных салонах, впоследствии раздавались голоса радикал-националистов о том, что мы ездили в столицу «за инструкциями» накануне ГКЧП.

Может показаться еще более странным, что в это время Крючков активно разрабатывал чрезвычайные меры, готовил заявления в связи с созданием ГКЧП, но об этом не было даже намека на прошедшей Коллегии. Крючков опирался на узкий круг самых приближенных заместителей, впоследствии оправдывая себя тем, что выводил из-под удара органы КГБ, не хотел втягивать в возможную ответственность за преступные последствия других руководителей. Примитивной выглядит подобная аргументация: в одиночку сделать революцию, самому выглядеть спасителем страны. Может, он знал, как Семичастный смог участвовать в смещении Хрущева, не втягивая органы госбезопасности, а только поменяв личную охрану.

Крючков просто побоялся вынести на Коллегию вопрос об участии органов КГБ в ГКЧП, полагая, что он не будет поддержан. Он часто подчеркивал, что Коллегия КГБ СССР для него была опорой, возможностью узнать мнение широкого круга ответственных лиц Комитета, полезной формой и способом принятия окончательных решений. Он проигнорировал Коллегию в принятии чрезвычайных мер, участии КГБ в ГКЧП, что в конечном итоге привело к распаду страны.

Начальник Ленинградского УКГБ Анатолий Алексеевич Курков подчеркивал свою неосведомленность: «Как член Коллегии КГБ СССР, хотя и не имевший абсолютно никакого отношения к замыслам и участию ее бывшего председателя и, возможно, других членов Коллегии в антигосударственном преступлении, я испытываю чувство моральной ответственности за происшедшее».

В нарушение существующих в стране правовых канонов создание ГКЧП не обсуждалось даже с высшим законодательным органом страны; для народных депутатов СССР сообщение в средствах массовой информации о ГКЧП свалилось на голову, как августовский снег. Более того, ГКЧП создавался без участия республиканских властей, в обход местных партийных органов. Первый секретарь ЦК КПУ Гуренко был в таком же неведении, как и я.

«Мы допустили серьезную ошибку, не раскрыв с самого начала народу глаза на то, какая опасность надвигается на всю страну», — скажет после освобождения из тюрьмы Крючков. Люди тогда многого не знали и не понимали, они были целенаправленно сбиты демагогией о независимости, равенстве, рыночной экономике.