Читать книгу - "Ритмы Евразии: Эпохи и цивилизации - Сергей Лавров"

И с другой стороны, Роман Мстиславич для защиты Киева привлек торков, которые мужественно отстаивали столицу Руси, сражаясь со своими заклятыми врагами – половцами. Это показывает, что Русь и завоеванная ею Степь составляли в XII в. единое, хотя и не централизованное государство, находившиеся в XIII в. в состоянии глубокого кризиса, выражавшегося в ожесточении междоусобных войн[178].

Война между Правобережьем и Левобережьем Днепра продолжалась даже после битвы на Калке. В 1235 г. черниговские князья Михаил и Изяслав взяли Киев у Даниила Галицкого и держали три года, после чего обескровленный и полуразрушенный город, снова доставшийся галицкому князю, был взят в 1240 г. Батыем. Тогда Киев уже не был столицей Руси, и даже не первостепенным городом, резиденцией князя Даниила, бросившего свою страну и бежавшего в Польшу.

Но не все население Русской земли было в равной степени втянуто в междоусобные войны. В болотах Полесья и глухих чащах муромских лесов продолжали жить привычным бытом потомки вятичей[179], дреговичей[180]и древлян[181], которых соперничество Ольговичей и Мономашичей не волновало. В социальном аспекте их можно назвать «отсталыми», а в этническом – реликтовыми этническими группами. По сравнению с горением страстей в городских центрах, жизнь этих реликтов можно уподобить тлению; но впоследствии они-то и сказали свое слово.

Неравномерность развития и разнообразие элементов являются обязательным условием устойчивости любой системы, в том числе и этнической. Следовательно, полиэтничность и разноукладность не разрушали, а укрепляли Дневнерусскую суперэтническую целостность, так ярко и красочно описанную авторами XIII в. в «Слове о погибели Русской земли» [16, с.182–184]. Но в середине XIII в. все переменилось. Так, значит, события второй четверти XIII в. рассматривались современниками как «погибель». В чем же она заключалась и почему произошла?

Как было показано, междоусобицы княжеств в XI – XII вв. мы должны рассматривать как «болезнь роста», фазу этногенеза, мучительную, но не угрожающую жизни этноса. Но столкновение с иными суперэтническими системами сулило куда более грозные последствия. В начале XIII в. вмешательство Запада в русские дела ограничивалось установлением военных союзов. Поскольку Польша и Венгрия находились в гвельфском блоке, Волынь выступила за гибеллинов, причем пал в бою князь Роман в 1205 г., а его соперники – черниговцы и суздальцы – установили контакты с папой и поддержали Новгород в его борьбе с Ливонским орденом, стоявшим на стороне Гогенштауфенов. Папа, воспользовавшись ситуацией, послал на Русь доминиканских миссионеров, но Юрий II выслал их из пределов своего княжества, так что от этих союзов большого вреда не возникло.

Но гораздо более сильной была травма 1223 г. – битва на Калке и 1224 г. – падение Юрьева, где ливонские рыцари пощадили пленных эстов, но не оставили в живых ни одного русского. С этой даты начались столкновения на суперэтническом уровне, так как балтский барьер был сломан немцами, а половецкий амортизатор – монголами. На месте «своих поганых», не угрожавших самостоятельному существованию полиэтнической «Русской земли», появились народы чужие. Ситуация приобрела небывалую остроту, при которой междоусобицы превратились из привычного порядка в губительное явление. Половцев в XIII в. русичи считали «своими». Именно эта ситуация повела к тому, что в 1223 г. русские князья выступили в защиту половцев против монголов и сложили свои головы на Калке. Злейших врагов не защищают ценой своей жизни.

Надо признать, что в XIII в. на Руси чего-то не хватало. Об этом прямо говорит автор «Слова о полку Игореве»: «Усобица князем на поганыя погыбе, рекоста бо брат брату: „Се мое, а то мое же“. И начаще князи про малое „се великое“ мльвите, а сами на себя крамолу ковати. А поганый всех стран прихождаху с победами на землю Русскую». И правильно, ведь только ослепление непомерным эгоизмом лишило князей Рюрикова дома воли к сопротивлению иноземным вторжениям. Только их полная неспособность объединиться, даже при изменившихся условиях, позволила татарам взять поочередно Рязань и Владимир, Киев и Чернигов, литовцам – Полоцк, а ливонским рыцарям – разорить Псков. Автор «Слова о полку Игореве» все время подчеркивает, что храбрых и сильных воинов достаточно, военная техника – на уровне требований. Мы знаем, что и денег в торговых городах было в избытке. Не хватало лишь, как теперь бы сказали, творческой инициативы на широком общественном уровне. А это уже явление социальное: воздействие этногенеза на общественные процессы.

А ведь в конце X в. эта инициатива была в избытке. Ее хватило на освобождение от хазарского господства, на воссоединение Червонной Руси с Киевом, на походы новгородцев в «Каменному поясу» и на победу муромцев над мордвой в низовьях Оки, где князь Глеб основал Нижний Новгород. Так куда же она девалась?

Так как бесспорно установлено, что природные условия Восточной Европы, определяющие возможности и перспективы натурального хозяйства, были в XI – XII вв. стабильны, а социальная система консервативна, то причину столь резких изменений следует искать в характере этногенеза, процесса, идущего параллельно социогенезу [108]. При постоянном взаимодействии «истории природы и истории людей» [185, с.16, 19] неизбежно меняется и социальная и этническая психология, т.е. мотивы поведения и цели, на которые направлены усилия участников событий.

Этногенез – природный процесс, развивающийся по схеме: 1. Вспышка творческой активности и создание этносоциальной системы; 2. Акматическая фаза, кончающаяся кризисом, иногда фатальным для этноса; 3. Инерционная фаза, называемая «цивилизацией»; и 4. Персистирование (переживание), т.е. переход динамического процесса в гомеостаз. Вариабельность этой схемы определяется экзогенными воздействиями, которые сообщают каждому отдельному процессу неповторимый облик [128]. Последующие процессы связаны с прежними культурными традициями, но то и другое проходит на фоне социального развития, не ограниченного узкими рамками этнической истории.

Применим эту схему к нашему сюжету. Б.А. Рыбаков правильно указал, что история древних русов началась задолго до Рюрика. Ранняя ее фаза имела место в VI в., когда русы и анты (славяне) победили готов и поддержали гуннов. Акматическая фаза началась во время Кия и закончилась надломом, выразившимся в гибели Аскольда в 882 г. При Святославе надлом был преодолен, и русский этнос вступил в фазу постепенного угасания страстей, забвения идеалов и торжества себялюбия как социального императива поведения. Творческая энергия отдельных людей находила выход в составлении литературных произведений, сооружении храмов с дивными фресками, в выполнении шедевров ремесла, доходивших до степени искусства, и т.д. Но большая часть населения стала руководствоваться эгоистическими интересами, а не идеалами. Через несколько поколений наступила дезинтеграция этноса и кризис XIII – XIV вв. Однако новый взлет в конце XIV в. преодолел этот гибельный процесс: с Куликовской битвы 1380 г. начался новый подъем России. Но по этому поводу надо писать не статью, а книгу.

Итак, в явлениях, описанных нами и последующих, требующих особого анализа и выходящих за пределы намеченной темы, просматривается стихийный процесс этногенеза в сочетании со спонтанным социальным развитием, вследствие которого в XIII в. возник кризис феодализма не только на Руси, но и в Западной Европе, и на Ближнем (мусульманском) и Дальнем (китайском) Востоке, в Византии и Грузии. Именно этот кризис объясняет грандиозные успехи монголов, но это новая тема, требующая специального изучения и выходящая за хронологические рамки нашего исследования.